— Тогда почему это было обставлено такими сложностями?
— Чтобы израильтяне понервничали. И потом, Майнхофф всегда любил яркие театральные эффекты, ему нравилось, чтобы над его очередным спектаклем ломали головы разведки сразу нескольких стран. Думаю, труп Бренера никогда не найдут. Более того, довольно скоро начнет курсировать слух, будто профессор жив-здоров, продолжает работать, но уже не на Израиль, а на Ирак. Конечно, никто не поверит, но все испугаются.
— Карл, что происходит? Где ты был?
— Прости, Инга, надо было уладить кое-какие проблемы.
— Черт тебя дери, какие проблемы? Пора сматываться отсюда. Этот старый еврей ведет себя безобразно. Сегодня утром…
— Зачем ты его уколола? Мы должны привезти в Москву профессора, а не мешок с дерьмом.
— Не было другого выхода. Он чуть не сорвал всю операцию. Здесь сел патрульный вертолет.
— А что у него с лицом? Почему он в пятнах?
— Это грим. Я нарисовала ему сыпь, какая бывает при смертельной форме пустынной лихорадки, чтобы эти свиньи не вздумали подходить близко.
— Ты умница, Инга.
— Еще немного, и я прикончу его. Мне надоело сторожить еврейскую свинью, Карл. Мне надоела эта грязь, эта пустыня. Я устала.
— Я знаю, Инга. Не волнуйся. Осталось потерпеть не больше суток.
— Какие сутки? О чем ты говоришь! Все ухе готово, нас ждут. Мустафа сказал, он не может столько времени держать дыру на границе, особенно сейчас.
— С Мустафой я договорюсь. Не сходи с ума, лучше дай мне умыться и поесть чего-нибудь.
— Хорошо, Карл. Раздевайся, эта рубашка уже грязная. Ты поешь, поспишь пару часов, а ночью мы уходим.
Карл скинул легкую куртку, стянул пропотевшую ковбойку через голову.
— Что это? — Инга взяла в руки куртку и вытащила из внутреннего кармана желтый конверт, на котором стоял фирменный знак «Кодак».
— Тебе это неинтересно, Инга. Но она уже смотрела фотографии.
— Кто тебя снимал? Что это за ребенок? Карл, что вообще происходит?
— Я сказал, тебе это неинтересно. — Он протянул руку, чтобы забрать снимки, но она отступила на шаг, повернулась к нему спиной.
— Кто эта женщина? Кто она? — В голосе Инги послышались истерические нотки. — Ты говоришь, я сошла с ума? Это ты свихнулся, Карл! Это из-за нее мы здесь торчим столько времени? Из-за нее? Я должна знать! А мальчишка? Карл, этот недоносок похож на тебя! Я все поняла… — Она кричала, лицо ее покраснело, на глазах выступили слезы, она ловко, быстро рвала снимки, один за другим, и клочья сыпались на песок.
Натан Ефимович давно проснулся и сквозь тяжелую дурноту прислушивался к разговору у палатки. Он с трудом понимал быструю немецкую речь, но старался не пропустить ни слова.
Когда истерический крик Инги затих и шаги зашуршали по песку, Натан Ефимович тихо выполз из палатки, огляделся. Инга и Карл отошли метров на десять и не могли его видеть. Инга поливала из большой пластиковой канистры спину и голову Карла. Он фыркал и весело брызгался.
Бренер стал с любопытством рассматривать разбросанные цветные клочья. Несколько снимков уцелело. Молодая женщина у бассейна под пальмой. Длинные прямые пепельно-русые волосы, тонкое бледное лицо, большие голубые глаза вскинуты навстречу объективу.
— Господи, откуда я ее знаю? — удивленно пробормотал Бренер и быстро спрятал снимки под свитер, за брючный ремень.
— Вам надо выпить теплого молока, — сказал Деннис, услышав, как сипит Алиса, — а можно сырые яйца. Оперные певцы так лечат голосовые связки.
— Ничего страшного, — прошептала она в ответ, — немножко помолчу, и пройдет.
— Она еще ногу подвернула, когда бежала к пирсу, — сообщил Максимка, — но я в этом совершенно не виноват. Честное слово, у нее что-то с нервами. Я ее раньше никогда такой не видел.
— Перестань, — сердито просипела Алиса, — ты заплываешь на глубину, ловишь ядовитых морских ежей, болтаешь с кем попало и еще хочешь, чтобы я не нервничала.
— Мама, тебе вредно говорить, — фыркнул Максим.
Они ужинали в гостиничном баре. Деннис появился только к вечеру, сказал, что начальство никак не может дать ему спокойно отдохнуть, пришлось встретиться с представителями какой-то фирмы игральных автоматов, с которой его корпорация собирается подписывать крупный контракт.
— В общем, вам это неинтересно, — он махнул рукой, — но я вижу, вас нельзя оставлять даже на несколько часов. Сразу столько неприятностей.
— Никаких неприятностей, — поморщился Максим, — просто мама из всего делает проблему. Совершенно не надо было так кричать и нестись по камням. Я разговаривал с немцем на пирсе. У мамы было такое лицо, словно она увидела рядом со мной чудовище Фредди Крюгера из «Кошмара на улице Вязов» или какого-нибудь маньяка с фотографии из газеты. Вполне нормальный немец.
— Да при чем здесь немец? — пожала плечами Алиса. — Просто я не люблю, когда ты долго в воде.
Ночью, когда Максимка уснул, они опять сидели с Деннисом за пластиковым столом и опять пили коньяк.
— С голосовыми связками уже все нормально, — заметил Деннис. — Как ваша нога, Алиса?
— Тоже нормально. Спасибо.
— А почему вы все-таки так испугались? Что случилось?
— Я не увидела Максима в воде. И у меня началась паника. Знаете, это обычное дело — панический, совершенно животный страх за ребенка. В общем, ничего конкретного.
— Понимаю. У меня пока нет детей, но я могу представить, как бывает страшно за ребенка. А что за немец? — спросил он небрежно и отхлебнул коньяку.
— Понятия не имею. Просто мне не нравится, когда Максим разговаривает с незнакомыми людьми.
— Ну, здесь не может быть никаких оснований для страха. Столько полиции, служба безопасности, да и Максим вряд ли пойдет куда-либо с незнакомым человеком.
— Я же сказала, — поморщилась Алиса, — ничего конкретного. Приступ глупого животного страха за своего детеныша. Мы, пожалуй, съездим завтра на Мертвое море, — быстро произнесла она и закурила, — а если проснуться пораньше, можно в Иерусалим.
Эта мысль ей только что пришла в голову и показалась вполне разумной. Надо уехать куда-то, хотя бы на день. Но не в Москву же срываться в разгаре счастливого отдыха, в самом деле.
— Семь часов пути, — задумчиво произнес Деннис. — Как бы рано вы ни проснулись, все равно, чтобы посмотреть город, придется там переночевать.
— Да, я об этом не подумала. Значит, отправимся послезавтра, я попробую отсюда по телефону заказать номер в какой-нибудь гостинице на одну ночь.
— Алиса, если вы разрешите мне к вам присоединиться, то можно ехать прямо завтра, я возьму на себя все проблемы с гостиницей. Я все-таки представитель компании «Холидей-инн».
— Я не знаю…
Она действительно не знала, что ответить. Конечно, семь часов за рулем, незнакомая дорога, незнакомый город. Говорят, если попадешь в арабский квартал, можно нарваться на неприятности. А они с Максимкой обязательно попадут в арабский квартал, по закону подлости. С Деннисом все-таки спокойней.
— Так вы берете меня с собой, Алиса? Уверен, со стороны Максима возражений не будет. Я, конечно, не напрашиваюсь. Но, честно говоря, мне очень хочется поехать с вами. Я все равно ведь собирался побывать в Иерусалиме, но терпеть не могу путешествовать в одиночестве.
