— Ну ты даешь, Петька! — нервно хохотнул Цитрус. — За такую информацию убивают, тебе ли не знать? Я даже иносказательно не могу…
— Фиг с тобой, не надо, — легко согласился Мальков, — только скажи, ты точно знаешь, что он уже в Москве? Насколько надежные у тебя сведения?
— На сто процентов. Он был у меня дома. С какой-то бабой. Мы пили вместе. Я это точно помню.
Мальков долго молчал, откинувшись на спинку стула и опустив длинные девичьи ресницы. Лицо его ничего не выражало, кроме сытости после вкусного ресторанного ужина.
— Ладно, не страдай, великий русский литератор, — произнес он наконец с теплой улыбкой и потрепал Цитруса по плечу, — дело ведь не в том, что я не хочу или боюсь. Я уже понял, тебе очень надо. Но я просто не могу. Не такие у меня с ним близкие отношения, чтобы прямо завтра вас, как ты выразился, «свести». Эти дела просто так, в один день, не делаются. Да и нет его сейчас в Москве.
— А где он?
— На Кипр улетел, — тяжело вздохнул Мальков. — Слушай, Гарик, а ты, может, преувеличиваешь? Может, не так все страшно? Люди, которые рядом с Подосинским, никого просто так не кидают. А уж его самого — тем более. Все ведь жить хотят, Гарик, не только ты один.
— Меня кинули не просто так, а с серьезным расчетом. Там не в деньгах дело, — Цитрус обреченно покачал головой, — я не преувеличиваю. Слушай, а он надолго улетел на Кипр, не знаешь?
— Ну, откуда мне знать? Дня на три-четыре, наверное.
— А потом, когда вернется, может, ты как-нибудь найдешь способ?
— Я уже понял, Гарик, что для тебя это очень важно. Обещать не стану, но если вдруг представится возможность — сделаю.
«Он сжалился, он добрый, — усмехнулся про себя Гарик, — он великодушный. Я должен ему, гаду, в ножки поклониться и ждать теперь, вздрагивая от каждого телефонного звонка, когда его светлости представится возможность…»
— Спасибо тебе, Петя, — проговорил Цитрус серьезно и даже с некоторым пафосом, — я в долгу не останусь.
Вернувшись домой, на свою одинокую кухню, Цитрус почувствовал себя еще гаже, чем прежде. Все он не правильно сделал. Унижался перед Петькой Мальковым, как бедный родственник, как неудачник, умолял сильного счастливого приятеля словечко замолвить. А толку — никакого.
Поздно вечером, когда Максимка уже уснул, в дверь постучали.
— Добрый вечер. Я сотрудник американского посольства. Меня зовут Вильям Баррет. Можно войти?
— Да, конечно. Здравствуйте.
Высокий худой старик в светлом костюме, с редким седым ежиком вокруг гладкой лысины, шагнул в номер, крепко пожал Алисе руку.
— Портье сказал, вы уезжаете завтра утром. Простите, что я так поздно. Мне пришлось ждать результатов вскрытия, заполнять множество бумаг, отвечать на вопросы. Я бы хотел поговорить с вами о Деннисе, если не возражаете.
— Не возражаю, мистер Баррет, — слабо улыбнулась Алиса, — только давайте выйдем во двор. Я боюсь, мы разбудим ребенка.
— Да, конечно. Для вашего мальчика это сильное потрясение. Он ведь тоже был в воде.
Они вышли, сели за пластиковый стол. Алиса закурила.
— Я хорошо знал Денниса, он был моим другом, — Баррет тяжело вздохнул, — в последний раз мы с ним встречались здесь два дня назад. Я приехал на неделю из Тель-Авива с семьей, отдохнуть. Деннис мне рассказывал о вас. Собственно, я пришел совершенно неофициально. Мне просто хочется поговорить с вами. Так получилось, что вы оказались… для вас это, возможно, новость, но вы много значили для него. Я бы ни за что не сказал это, если бы он был жив…
— Хотите чаю, мистер Баррет?
— Нет, спасибо. Знаете, мне трудно говорить о Деннисе в прошедшем времени, поэтому прошу меня простить, если буду сбиваться.
— Что показало вскрытие? — тихо спросила Алиса.
— Острая сердечная недостаточность. Бывает, даже у совершенно здоровых людей. Крайне редко, но бывает. Сорок лет для мужчины в этом смысле критический возраст.
— Сердечная недостаточность? Это совершенно точно?
— Да. Врач объяснял мне полчаса назад, что это может произойти на фоне кажущегося здоровья. Врач несколько раз повторил, что здоровье бывает именно кажущимся. Но я, честно говоря, все равно не понял. А почему вы спросили?
— Я знаю, что такое скоропостижная смерть. Действительно, бывает, но крайне редко, и обязательно на фоне какого-нибудь хронического заболевания. Дело в том, что все эти заболевания, ревматизм, например, гипертония, атеросклероз, ишемическая болезнь сердца, все-таки дают о себе знать, особенно если человек следит за собой. А Деннис, насколько я успела понять, к своему здоровью относился серьезно.
— Да, Деннис очень следил за собой. И потом, он раз в году проходил обязательную диспансеризацию, как все служащие системы «Холидей-инн». Знаете, компании, которые выплачивают своим служащим солидные пособия по болезни, относятся к здоровью сотрудников весьма внимательно, проверяют на предмет курения, употребления спиртного, поощряют занятия спортом.
— Да, я слышала об этом, — кивнула Алиса, — и еще я знаю совершенно точно, что практически все болезни, которые могут стать причиной скоропостижной смерти, при современных способах диагностики можно обнаружить заранее, принять какие-то меры, во всяком случае, поставить человека в известность… В общем, если бы Деннис был болен, он знал бы об этом. Он не стал бы нырять с аквалангом.
— Алиса, откуда такие познания в медицине? Деннис сказал, вы архитектор по специальности.
— Ну, особых познаний нет. Просто мой отец был врачом, и мама у меня тоже врач, я читала много всякой медицинской литературы. А вообще, когда молодой, сильный, спортивный, совершенно здоровый человек вот так внезапно погибает без всяких внешних причин, это не может не вызвать подозрений. В это отказываешься верить.
— Судебные медики проверили все очень тщательно. Ведь компания несет ответственность. Если выяснилось бы, например, что акваланг был неисправен, у них могли возникнуть очень серьезные неприятности.
— А если что-то оказалось в еде? — быстро спросила Алиса и тут же спохватилась:
— Нет, я понимаю, это ерунда. Все ели, на катере было человек пятьдесят, не меньше, и все ели. Мы с Максимом тоже.
— Почему вам такое пришло в голову, Алиса?
— Скажите, мистер Баррет, Деннис не страдал эпилепсией? — спросила она в ответ.
— Нет. Вы совершенно правы в том, что он был очень здоровым человеком. Я знал его студентом. Я ведь тоже родом из Детройта и преподавал в университете. Деннис учился у меня. Почему вы спросили про эпилепсию?
— Просто мой сын очень подробно рассказал мне, как все произошло. У Денниса были страшные судороги под водой. Он бился, словно у него начался припадок либо галлюцинации. Он отбивался от людей, которые пытались поднять его на поверхность. Невозможно представить Денниса, который… в общем, в голову лезет множество вопросов. Разумеется, напрасных и глупых.
— Мне эти вопросы вовсе не кажутся напрасными и глупыми. С трудом верится в случайность, — он произнес это очень тихо и медленно, — однако местная полиция категорически отрицает какой-либо криминал.
— Конечно, — кивнула Алиса, — ну какой может быть криминал? Несчастный случай…
Они помолчали. Алисе стало не по себе под пристальным взглядом добрых, мягких светло-голубых глаз американца. Совсем недавно они точно так же сидели с Деннисом, и тоже взгляд у него был слишком пристальный, неприятный. Возникло тревожное чувство: какой-то вкрадчивый подтекст стоит за словами, за вопросами. Чего-то от нее хотят — нечаянной оговорки, а возможно, нервного приступа откровенности. Так
