Ночью, когда Арсюша уснул, она в одном халатике быстро прошмыгнула в номер Константинова.
— Так-то ты отдыхаешь! — прошептала она, ныряя к нему под одеяло.
— Да, Лизанька, да, солнышко мое, прошептал он в ответ, развязывая пояс ее халатика.
Глава 5
Экскурсионный автобус фирмы «Комфорт-тревел» отправлялся в восемь часов утра от ворот санатория «Солнечный берег». Елизавета Максимовна на экскурсию не ехала — ее укачивало.
— Пожалуйста, — говорила она, провожая Глеба и Арсюшу, — по деревьям и горам не лазай, кепку на солнце не снимай, не заставляй Глебушку делать замечания каждые пять минут. Это очень утомительно.
— Хорошо, мам. Шелковый буду, — обещал Арсюша, садясь в автобус.
Утро выдалось свежим и прохладным. Солнце еще не жгло, светило мягко и ласково. «Икарус» мчался по пустому шоссе вдоль моря. Переливалась солнечная рябь на воде, далеко, у горизонта, покачивались крошечные цветные паруса яхт.
Арсюша дремал, положив голову Глебу на плечо. Глеб думал о предстоящей встрече с агентом, стариком буфетчиком, работавшим на небольшой железнодорожной станции, сразу за границей. Старик передал по эстафете, через мясника на городском рынке, что имеет срочную информацию.
«Икарус» должен был сделать первую остановку именно на этой станции, где шоссе шло параллельно железной дороге. Многие годы автобусы с туристами останавливались у небольшого вокзального здания с помпезными белыми колоннами.
Столики выставлялись на улицу, над ними раскрывались полосатые солнечные зонты. Старушки, жительницы поселка, продавали у обочины абрикосы, сливы и груши.
Сейчас белые колонны облупились, снизу доверху их украшали кое-как накаляканные ругательства. Столиков осталось всего два, солнечные зонты исчезли, большая цветочная клумба превратилась в выгребную яму. Однако буфет все еще работал, и две старушки у обочины торговали вялыми пучками укропа и каменными на вид зелеными персиками.
Автобус остановился.
— Господа туристы! — сказала в микрофон девушка-экскурсовод. — У вас есть сорок минут. Туалет направо, за зданием вокзала. В буфете вам предложат легкий завтрак.
Небольшая толпа распределилась между деревянной будкой сортира и черной от мух буфетной стойкой. К вывороченному медному крану со слабой струйкой ржавой воды выстроилась очередь.
— Глебушка, давай мы не будем здесь есть. Пойдем лучше погуляем немного, разомнемся. Нам ведь мама дала с собой бутерброды, — предложил Арсюша.
Кроме бутербродов, предусмотрительная Лиза дала им пачку влажных антисептических салфеток, поэтому в очереди к крану стоять не пришлось.
— Хорошо, — кивнул Глеб, — посиди здесь, на лавочке. Я все-таки взгляну, чем там кормят в буфете. Жди меня, никуда не уходи.
За стойкой стояла молодая полная женщина с темными усиками. Старика нигде не было. «Мало ли что могло случиться, — тревожно подумал полковник, — старику за семьдесят».
— Сосиски с зеленым горошком и кофе с молоком из ведра, — сообщил он Арсюше, который ждал на лавочке, как примерный мальчик, — пойдем немного погуляем. Потом ехать еще часа два.
Обогнув вокзал, они прошли мимо старушек.
— Давай купим у этой бабушки персиков, — попросил Арсюша.
Глеб знал — он просит купить персики не потому, что ему хочется. Просто мальчик всегда очень жалел старушек. Он видел — никто у них ничего не покупает.
— Как у вас здесь все изменилось! — вздохнул Константинов, расплачиваясь за несъедобные персики.
— И не говори, сынок, — прошамкала беззубым ртом старушка абхазка, — война, она и есть война. Сейчас хотя бы спокойно. Не стреляют. Но говорят, — она перешла на выразительный шепот, — у нас в горах чеченцы.
— Не может быть! — удивился полковник. — Как же их сюда пропускают?!
— Да тут кого угодно пропустят. Только деньги плати.
— А вот, помнится, здесь старичок работал, буфетчик. Неужели на пенсию ушел? — рассеянно спросил Константинов.
— Рафик? — вступила в разговор другая старушка. — Рафика завтра хоронить будут.
— Как — хоронить?! Он ведь не такой уж старый человек…
— Совсем не старый, — кивнула старушка, — меня моложе на семь лет, а вот ее — на десять. Вчера вечером полез на шелковичное дерево, ветка сломалась, он и упал. Да не просто, а на каменное крыльцо головой. Сразу умер, не мучился.
— Надо же! — грустно покачал головой Константинов.
— А ты, сынок, знал его, что ли?
— Ну как вам сказать? Отдыхал здесь когда-то давно, заходил в буфет иногда, пивка выпить. Сейчас вот вспомнил старика буфетчика. Хороший был старик.
Поездка оказалась напрасной. «Неужели и правда несчастный случай? — думал полковник, усаживаясь в автобус. — Или дыра на эстафете? Нет, дыры быть не может. Но и в несчастный случай что-то не верится…»
Звенья цепи эстафеты сами по себе значения не имели и никакой информации для постороннего содержать не могли. Эстафета выстроена и продумана до мелочей самим генералом Фроловым. Предположим, отправлялась какая-нибудь сельская жительница в небольшой пограничный городок, а сосед кричал через забор:
— Анжела! Если тебе не трудно, подойди к мяснику Зурабу на рынке. Он всегда стоит в конце ряда, пожилой такой, с большими усами. Скажи, у Рафика есть две канистры домашнего вина для покупателя.
Ничего не подозревающая Анжела добросовестно выполняла просьбу соседа, находила мясника на рынке. А к Зурабу, в свою очередь, наведывался постоянный покупатель, который покупал у него баранину для шашлыка и просил узнать, не продает ли кто-нибудь в горах домашнее вино из винограда определенного сорта.
Таким образом назначались встречи, один агент вызывал другого или сообщал, что в определенном месте находится контейнер с секретом. В цепочке оказывались задействованы люди, не имевшие понятия, что передают самую что ни на есть шпионскую информацию и работают на военную разведку.
У Рафика Саидовича не было сотового телефона, но имелся «соседский телеграф». Кто-то постоянно ездил из села за покупками, особенно во время войны, когда поблизости, в окрестных селах, исчезли соль, спички, мыло и мука. Глубоко в горах у Рафика проживало множество родственников. Он часто навещал их, то пешком, то на своем старом «Запорожце». Многое он в горах мог заметить сам, кое-что рассказывали родственники.
Старик прошел войну до Берлина в чине рядового пехоты, потом многие годы ощущал какую-то внутреннюю связь с военными. Люди в форме воспринимались им почти как родные — но только в военной форме, не в милицейской. Милицию Рафик Саидович не жаловал, небезосновательно считая, что каждому второму стражу порядка платит та или другая мафия.
Неподалеку от поселка, в котором он жил, находился небольшой закрытый санаторий, принадлежавший Министерству обороны. Отдыхающие офицеры часто наведывались в чистый, уютный привокзальный буфет. Принося офицерам самое свежее пиво и самый вкусный шашлык, Рафик останавливался у столиков и говорил:
— Только военные могут навести в горах порядок. Милиция у нас вся продалась бандитам, а среди военных остались еще порядочные люди. Там в горах — и наркотики, и оружие. Никто не чешется, никому дела нет.
Офицеры сочувственно кивали, принимая речи буфетчика за обычное стариковское ворчание и пустую
