болтовню.
Только перед самым началом войны, когда отдыхающих офицеров почти не осталось, а на кавказском побережье запахло порохом, капитан из Москвы, случайно заглянувший в буфет выпить пива, прислушался к ворчанию старика.
— Оружие, говорите, в горах? А можете показать на карте, где именно?
Той же ночью он встретился с Рафиком Саидовичем на санаторном пляже, без свидетелей, и старик при свете ручного фонарика отметил крестом на крупномасштабной карте место в горах, где находился большой оружейный склад.
Через два дня склад там действительно обнаружили.
Сначала на него как на информатора не особенно рассчитывали, пользовались от случая к случаю. Казалось странным, что кавказец, местный житель, так просто согласился работать на русских военных — даже не согласился, а сам напросился. Пытались нащупать какой-нибудь подвох, тайный умысел, проверяли, не двойной ли он агент. Но потом выяснилось что «умысел» у него только один. «Я хочу, чтобы у нас было спокойно и мирно. Своих солдат у нас нет — только бандиты. А от бандитов не жди покоя, — рассуждал Рафик Саидович, — у меня три дочери и семеро внуков. Я не желаю, чтобы они жили в бандитском государстве, напичканном оружием и наркотиками».
От старика Константинов надеялся получить информацию об Ахмеджанове. Именно у Рафика Саидовича имелась возможность выяснить, скрывается ли сейчас в горах известный на всю страну чеченец, и если скрывается, то где именно. Задание дали старику за день до вылета полковника из Москвы. И вот от Рафика Саидовича пришел сигнал по эстафете — очень быстро, практически сразу. Старик вызывал на встречу, хотел сообщить нечто важное. А вчера упал с шелковичного дерева и разбил голову о каменное крыльцо…
В такие совпадения Константинов не верил. Дыры в эстафете представить не мог. Значит, старик засветился. Рано или поздно светятся все агенты такого рода. Но неужели старик попался именно на Ахмеджанове? Неужели «несчастный случай» является хоть и косвенным, но подтверждением, что террорист сейчас там, в горах?
Полковник постоянно ловил себя на том, что вынужден работать на родной территории, как на вражеской. Слишком многие заинтересованы в том, чтобы Ахмеджанова не нашли и не взяли.
Официальные власти кавказского государства с негодованием отрицали саму возможность размещения на их территории чеченских военных баз. Запустить в горы спецназ можно, только имея стопроцентную гарантию, что Ахмеджанов там. И место его нахождения следовало определить с точностью до нескольких километров. На прочесывание гор никто не даст ни времени, ни полномочий. Пока спецназ будет там рыскать, Ахмеджанов окажется где-нибудь в Турции и след его простынет. И скандала с местными властями не избежать. Заткнуть их можно только самим Ахмеджановым: вот он, знаменитый бандит! А вы уверяли, будто нет на вашей территории никаких чеченских полевых командиров!
С другой стороны, от Ахмеджанова тянутся серьезные связи — до Москвы, до ФСБ, до ближайшего президентского окружения. Поэтому, чем меньше внимания привлечет к себе отдыхающий с любовницей полковник ГРУ, тем лучше. Опираться можно только на самых надежных агентов. Одного Константинов уже потерял…
Автобус въехал в пустой, полуразрушенный город. Заколоченные кафе и магазины, разбитые витрины, следы баррикад на улицах, редкие мрачные прохожие, несколько безнадежных очередей к хлебным и молочным лавкам… Когда-то здесь бурлила яркая, праздничная курортная жизнь. На каждом шагу жарились шашлыки, варился изумительный турецкий кофе на раскаленном песке. Над чистыми аллеями покачивались широкие пальмовые листья, по переполненным пляжам расхаживали усатые фотографы в ковбойских шляпах, с огромными надувными дельфинами и маленькими живыми обезьянками в детских костюмчиках; звучали зычные голоса продавцов чурчхелы и мороженого. Вечерами вспыхивали яркими цветными огнями вывески бесчисленных кафе и ресторанов, играла музыка, по набережной прогуливались нарядные парочки, семьи с детьми.
Совсем рядом, на российской территории, все осталось по-прежнему — тот же вечный курортный праздник. О близости войны напоминали только редкие военные патрули и беженцы, ночующие на вокзале, в аэропорту, в городских дворах и парках.
«Кавказские войны могут в конце концов пожрать все побережье, — думал полковник, — и не останется живого места».
Он усмехнулся про себя. Какую прыть проявляли смежники, ФСБ, в недавнем прошлом КГБ, а в давнем — ОГПУ, какие чудеса профессионализма демонстрировали, охотясь за идеологическими врагами. Врагов режима с первых же лет его существования доставали из-под земли, находили на краю света, не жалея денег и сил, уничтожали беспощадно. Вспомнить хотя бы старого больного Льва Троцкого, забитого насмерть ледорубом в далекой Мексике агентом ОГПУ.
Куда же делась прежняя прыть сейчас, когда надо бороться не с мифическими «врагами народа», а с реальными, которые взрывают поезда, берут заложников, расстреливают женщин и детей?
Больше четверти века назад, учась в Военной академии Генерального штаба, Глеб Константинов познакомился с легендой советской разведки полковником Вильямом Генриховичем Фишером, известным под фамилией Абель. Девять лет он проработал нелегалом в Нью-Йорке, поставляя информацию о новейших разработках в области атомного оружия. За девять лет — ни единого прокола… А провалил его засланный в качестве связника майор КГБ, запойный алкоголик, не желавший и не умевший работать, плохо знавший английский. Попав в сытую благополучную Америку, он стал шляться по кабакам, женился, избивал жену- американку до полусмерти. Соседи вызывали полицию каждый вечер, слыша душераздирающие вопли из дома, в котором жил бывший следователь КГБ.
И немудрено: майор сделал карьеру, допрашивая «врагов народа». Со своими привычками он не мог расстаться. Не расставался он и с долларами, которые получал для передачи другим агентам.
Фишер потребовал майора отозвать. Отозвали. Но тот домой не собирался, доехал до Парижа, явился в посольство США и заложил резидента Марка, то есть Фишера, к которому питал личное отвращение как к «паршивому интеллигенту».
Вильяма Генриховича арестовали, долго пытались перевербовать. Не удалось. Судили, приговорили к смертной казни, потом заменили ее на пожизненное заключение. В американской тюрьме он просидел пять лет, а потом произошел известный по фильму «Мертвый сезон» обмен на американского разведчика, летчика Пауэрса.
Замечательный фильм-сказка… А реальная история больше походила на скверный анекдот, чем на сказку, — к бесценному агенту в качестве связника посылается алкоголик, плохо знающий английский…
Думая обо всем этом, Константинов брел вдоль грязных клеток обезьянника. Голодные, одичавшие животные метались, не находя себе места. Макака «черный паук» с выпученными красными глазами и длинными толстыми конечностями вцепилась в прутья клетки и, обнажив массивные бледные десны и сточенные до корней зубы, издала хриплый отчаянный крик. Арсюша вздрогнул, отпрянул от клетки и прижался к Глебу:
— В Московском зоопарке обезьяны совсем другие, — тихо сказал он, — зря мы сюда приехали.
Полковник молча погладил сына по голове. Он в который раз вспоминал, как гулял с Вильямом Генриховичем по осенней роще в подмосковном поселке старых большевиков, где Фишер жил последние годы с женой Еленой и дочерью Эвелиной.
— Советский разведчик проваливается не потому, что его раскрывает противник, — говорил Фишер, — его проваливает глупость центра, аппаратные интриги, безграмотные идиоты-коллеги. Никто не работает против нас с таким рвением, как мы сами…
Группа экскурсантов села в автобус. Предстоял еще знаменитый водопад. Перед Глебом вдруг явственно возникла невысокая худая фигура полковника Фишера, острое точеное лицо, огромный лоб. Он помнил тот пасмурный день в середине сентября 1971 года очень подробно. Каждая мелочь намертво врезалась в память — шорох редкого теплого дождя в осиновых листьях, крепкий чай за круглым столом в гостиной большого деревянного дома… Через два месяца Вильяма Генриховича не стало.
Шум водопада не давал сказать ни слова, но не мешал думать. «Легко было ловить диссидентов- антисоветчиков, людей интеллигентных и безоружных. Куда сложней и опасней ловить бандитов. Вот и ловят наших уголовников зарубежные спецслужбы. А мы в лучшем случае им не мешаем. Если Ахмеджанову
