LII
Люди глупые никогда не поймут умных.
LIII
Глупец всегда убежден, что никто ловчей его не проведет умного человека.
LIV
Мы нередко пренебрегаем теми, над кем природа дает нам известную власть, а ведь именно их нам следует привязать к себе и как бы слить с собой: всех остальных влечет к нам лишь корысть — чувство, самое непостоянное на свете.
LV
Жестче всех тот, кто мягок из корысти.
LVI
Корысть редко приносит успех.
LVII
Только про того можно сказать, что он добился успеха, кто сумел воспользоваться его плодами.
LVIII
Славолюбие народа — порука его великих успехов.
LIX
Людям так мало свойственна добродетель, что даже славолюбие кажется им смешным.
LX
Светская карьера требует усилий. Нужно быть изворотливым и нескучным, нужно уметь интриговать, со всеми ладить, принимать участие во всех забавах и серьезных делах, нравиться женщинам и людям высокопоставленным, хранить свои секреты, целую ночь скучать за столом и метать три кадрили,3 не вставая со стула, но и это не дает никакой уверенности в успехе. От скольких огорчений и неприятностей избавили бы себя люди, осмелься они добиваться славы лишь с помощью своих достоинств!
LX1
Несколько болванов, усевшись за стол, объявляют: «Где нет нас, нет и хорошего общества». И все им верят.
LXII
Игроки в большем почете, нежели люди умные: они имеют честь представлять людей богатых.
LXIII
Умные люди были бы совсем одиноки, если бы глупцы не причисляли к ним и себя.
LXIV
Нет еще восьми часов утра, а человек уже одет. Он спешит в суд, чтобы послушать речи; в Лувр, чтобы посмотреть новые картины; в ге*
атр, чтобы посидеть на репетиции очередной пиесы. Он считает себя судьею в любом деле, и недостает ему обычно всего-навсего — ума и вкуса.
LXV
Нас оскорбляет не столько презрение глупцов, сколько пренебрежение людей умных.
LXVI
Хвалить человека так, что похвала как бы ставит предел его достоинствам, значит наносить ему оскорбление: на свете мало людей, настолько скромных, чтобы не обижаться, когда называют их настоящую цену.
LXVII
Нелегко ценить человека так, как ему хочется.
LXVIII
Пусть человек, не имеющий больших талантов, утешается той же мыслью, что и человек, не имеющий больших чинов: сердцем можно быть выше и тех, и других.
LXIX
В разумности и сумасбродстве, в добродетели и пороке тоже бывают удачники. Самодовольство — еще не признак больших достоинств.
LXX
Ужели душевное спокойствие — лучшее подтверждение добродетели? Оно ведь дается и здоровьем!
LXX1
Стоит ли людям жалеть о счастье, если его не дают ни слава, ни заслуги? Разве мало-мальски мужественная душа согласится на высокое положение в свете, душевное спокойствие или умеренность, если ради них придется пожертвовать пылкостью чувств или принизить полет своего гения?
LXXII
Умеренность в великих людях ограничивает лишь их пороки.
LXXI1I
Умеренность в слабых — это посредственность.
LXXIV
Чванливость в слабых — это возвышенность в сильных, равно как сила больных — это неистовство, а здоровых — твердость духа.
LXXV
Сознание своей силы умножает ее.
LXXV1
Наше суждение о других не так изменчиво, как о самих себе.
LXXVII
Заблуждается тот, кто считает, будто бедняки всегда лучше богачей.
LXXVIII
Беден ли человек, богат ли, вовек ему не стать добродетельным и счастливым, если волей фортуны он окажется не на своем месте.
LXXIX
Дабы сохранить бодрость духа, нужно поддерживать бодрость тела.
LXXX
Не следует ждать больших услуг от стариков.
LXXXI
Люди лишь до тех пор охотно оказывают услуги, пока чувствуют, что это им по ,силам.
LXXXII
Скряга втайне твердит себе: «Разве я поставлен печься о благе нищего люда?». И гонит прочь докучное сострадание.
LXXXIII
К людям, которые возомнили, будто больше ни в ком не нуждаются, уже никому нет подступа.
LXXXIV
Реже всего нам помогают те, р ком мы осо* бенно нуждаемся.
LXXXV
На одном лишь хитроумии далеко не уедешь.
LXXXVI
Нет покровителей надежнее, чем наши собственные способности.
LXXXVI I
Всякий человек мнит себя достойным самых высоких должностей, но если от природы он к ним неспособен, та же природа награждает его талантом довольствоваться должностями самыми ничтожными.
LXXXVI II
Кто неспособен к великим свершениям, тот презирает великие замыслы.
LXXXIX
Велики людские притязания, а цели — ничтожны.
