929
Тот, кто завоевал себе положение, всегда найдет предлог забыть былого друга или благодетеля: в таких случаях мы неизменно припоминаем, как долго скрывали обиды, которые они невольно причиняли нам.
930
Какое бы добро и какой бы ценой нам ни сделали, стоит принять его под именем благодеяния, как мы уже считаем себя обязанными отплатить за него. Это, так сказать, условие невыгодной сделки, которое приходится соблюдать, коль скоро она заключена.
931
Нет обиды, которой мы не простили бы, отомстив за нее.
932
Претерпев оскорбительный афронт, мы так прочно забываем о нем, что своей наглостью напрашиваемся на новый.
933
Наши радости кратки, это правда, но горести чаще всего — тоже.
934
Самая великая сила духа утешает нас медленней, нежели слабость его.
935
Нет утраты болезненней и кратковременней, чем утрата любимой женщины.
936
Лишь немногие из людей, постигнутых горем, умеют изображать его так долго, как того требует честь.
937
Утешения в горе — лесть тому, кто им постигнут.
938
Если бы люди не льстили друг другу, общества, вероятней всего, не существовало бы.64
939
Нам следовало бы восхищаться той поистине религиозной искренностью, с какой наши отцы учили детей приканчивать ближнего, если тот уличает нас во лжи. Подобное уважение к истине у варваров, знавших лишь закон природы, лестно для человечества.
940
Мы не слишком сильно страдаем от обид, причиняемых нам из добрых чувств.
941
Иногда, солгав, мы убеждаем себя в собственной правоте, чтобы нас не опровергли, и сами обманываем себя, чтобы обмануть других.
942
Истина — солнце ума.
943
В то время как одна часть народа поднялась до вершин цивилизованности и хорошего вкуса, другая состоит, на наш взгляд, из варваров, но даже эта странная картина не может вытравить в нас презрение к образованию.
944
Все, что особенно льстит нашему тщеславию, основано на образованности, которую мы презираем.
945
Опыт, показывающий, насколько ограничен наш разум, учит нас покоряться предрассудкам.
946
Мы многому верим без доказательств, и это естественно, но мы сомневаемся во многом, что доказано, и это тоже естественно.
947
Убедиться умом еще не значит убедиться сердцем.
948
Дураков меньше, чем думают: люди просто не понимают друг друга.
949
Разглагольствуйте о вере, о злосчастном уделе человека и без труда прослывете человеком выдающегося ума.
950
Люди, неуверенные в себе и дрожащие из-за каждого пустяка, любят делать вид, будто не боятся смерти.
951
Если уж малейшая угроза нашим интересам вселяет в нас пустые страхи, в какой неописуемый ужас должна повергать нас смерть, когда речь идет о самом нашем существовании и мы уже не в силах ни сберечь, ни подчас даже понять то единственно важное, что нам еще осталось!
952
В цвете разума и лет Ньютон, Паскаль, Бос-сюе, Расин, Фенелон, то есть наиболее проспе-щенные люди из всех, кто жил на земле в самый философский из веков, верили в Иисуса Христа, и великий Коиде,60 умирая, твердил: «Да, мы узрим бога, каков он есть, sicuti est, facie ad faciem».4
953
Болезнь тормозит на время и наши добродетели, и наши пороки.
954
Молчание и размышление умеряют страсти, как труд и воздержание сглаживают неровности характера.
955
Деятельные люди больше устают от скуки, чем от работы.
956
Подлинно хорошая живопись чарует нас до тех пор, пока ее не начнут хвалить другие.
957
Образы украшают разум, чувство убеждает его.
958
Красноречие стоит предпочесть знанию.
959
Мы ценим — и совершенно справедливо — ум больше знания, поскольку то, что понимается под этим неудачным словом, обычно менее полезно и обширно, нежели сведения, почерпнутые нами из опыта или приобретенные путем размышлений. Кроме того, мы считаем ум причиной знания и ставим причину выше следствия, что опять-таки верно. Однако тот, кто познал бы все, обладал бы всеобъемлющим умом, ибо самый сильный ум на земле равнозначен всеведению или способности до него подняться.
960
Человек не настолько ценит себе подобных, чтобы признавать за другими способность отправлять высокую должность. Признать посмертно заслуги того, кто с нею успешно справлялся, — вот и все, на что мы способны. Но предложите на подобную должность самого умного человека на свете, и вам ответят, что он подошел бы, имей он больше опыта, не будь так ленив, капризен и т. д., ибо предлог отклонить искателя всегда найдется, а если ему совсем уж нечего вменить в вину, можно просто сказать, что он слишком честен. Все это начисто опровергает известную истину: «Легче казаться достойным высокой должности, нежели достойно ее отправлять».66
961
Кто презирает людей, тот обычно считает себя великим человеком.
962
Мы куда усердней подмечаем у писателя противоречия, часто мнимые, и другие промахи, чем извлекаем
