Отец умер. От удара. В марте, всего три месяца назад.
И Джимми умер: застрелили в драке через неделю после смерти отца. Никто не знает, куда подевался Роби.
Дэл попал в тюрьму – ничего удивительного, – и мать переехала поближе к тюремному зданию и к нему.
– Он еще в тюрьме? – спрашиваю я миссис Суини.
Та кивает.
– Какое-то время он тебя не побеспокоит, – говорит она.
Я смотрю на нее и гадаю, сколько же ей было известно о том, что происходит в доме через дорогу. А если она знала, почему ничего не предпринимала? Неужели так трудно было сделать анонимный звонок в полицию? Но я знаю, что несправедлива. В таком крошечном поселке анонимности не существует, тем более когда твой аппарат на одном проводе с другими, как у всех здесь. А ей приходилось думать о безопасности собственной семьи. Она должна была знать, что мой братец способен сжечь ее дом со всеми обитателями.
– За что его посадили? – спрашиваю я.
– Вождение в пьяном виде. Он как-то вечером задавил насмерть девочку на шоссе и уехал, не обернувшись. Оставил ее умирать в канаве, как старого опоссума или лисицу. Его бы и не нашли, если б не Батч Стайлз – помнишь такого?
Я киваю. Батч Стайлз – ветеран войны, – вернувшись домой, привез с собой кореянку и жил с ней в лесу.
– Ну вот, он гулял с собакой и все видел. Говорил потом, что едва не всадил пулю в голову твоему братцу, да только надо было прежде заняться девочкой. Помочь бедняжке он не сумел, зато позаботился, чтобы твой брат получил по справедливости.
– Он мне не брат, – говорю я.
Миссис Суини долго всматривается в мое лицо. Я скашиваю взгляд на Джорди, пытаясь угадать, что он обо всем этом думает, но тот смотрит в ответ невозмутимо и сочувственно. Тут мне вспоминается, что его старший брат – Пэдди, а не Кристи – тоже кончил за решеткой. Несчастье может прицепиться к семье как зараза, от которой никак не избавиться.
– Ты знаешь, – говорит вдруг миссис Суини, – у меня осталась родня в Виргинии и Теннесси.
Я киваю, чтобы показать, что слушаю, хотя не понимаю еще, к чему она клонит.
– В тех местах живет много Картеров, – продолжает она.
– Не понимаю…
– Я просто хотела сказать, что в каждой семье есть паршивая овца. Большинство Картеров, которых я знаю, – хорошие, достойные люди.
– Я больше не Картер.
Она качает головой:
– Можно сменить имя, но прошлого не изменишь, Джиллиан Мэй Картер. Но тебе следует знать, что твоя ветвь семьи просто согнулась не в ту сторону. Не твоя вина, но теперь, мне думается, ты могла бы выправить ее как надо.
Я не думаю, что такое можно выправить, но молчу. Мне не хочется заводить спор. То, что сделал со мной Дэл, не исправишь словами и добрыми намерениями. И у меня в сердце не осталось тепла для остальных родственников, стоявших в стороне, хотя все они знали, каково мне приходится. Кроме Рэйлин, которая ничего не знала. Чудесная малышка Рэйлин…
– Не мне учить тебя, как жить, – говорит миссис Суини. – Просто я хочу, чтобы ты об этом поразмыслила.
– Поразмыслю, – говорю я и думаю, что вру. Хотя, пожалуй, я тогда сказала правду. Она дала мне много материала для размышлений. Только мысли мои приняли не то направление, как ей бы хотелось. Мы допиваем чай, благодарим миссис Суини и прощаемся. Выходя, видим, что небо немного посветлело. Дождя уже нет, но облаков все еще больше, чем чистого неба.
Джорди поворачивается ко мне.
– Нелегко такое услышать, – замечает он.
Я киваю:
– Особенно эти разговоры о прощении и спасении доброго имени семьи.
– Многого хочет от тебя, – говорит он, и по его тону мне не удается угадать, соглашается он со мной или с миссис Суини или просто выражает сочувствие.
– По-моему, это совершенно невозможно, – говорю я.
– Тебе не обязательно думать об этом сегодня, – бросает Джорди. – Да и вообще не обязательно, если ты не хочешь.
Я благодарно улыбаюсь ему: значит, он на моей стороне, и мне уже не так одиноко. Наверное, в ту минуту я впервые ощутила преданность Риделлов. Они делят людей на друзей и врагов без колебаний, зато уж их друзья всегда могут на них положиться.
– Далеко до автобусной остановки? – спрашивает он.
– Не знаю, многое ли здесь переменилось, – отвечаю я, – но в старые времена на автобус приходилось идти пешком в Стоксвиль. До нас автобусные маршруты не дотягивали.
Он перекладывает скрипку из руки в руку.
