– Отправилась искать фарта.
– Но она была в порядке? – спрашиваю я. – Выглядела хорошо?
Он хохочет:
– Выглядела твоя сеструха всегда что надо. Правда, она держит свое при себе. Не то что Рози. Вот та веселая девка…
Он сбивается, чуточку смутившись направлением, которое принял разговор, а я даже не могу вспомнить, кто такая эта Рози. Семья Миллеров, помнится, жила чуть дальше по Старой фермерской, но у них, кажется, были одни мальчики.
– Ты за сестренку не волнуйся, – говорит он. – Она о себе позаботится.
– Ну, если увидишь ее…
– Скажу, что ты заглядывала.
Я киваю:
– Спасибо.
– Тебе, может, надо чего? – спрашивает он. – Я-то знаю, каково выйти на волю, когда ты никому не нужен.
– Со мной все в порядке, – говорю я и отхожу, но тут же останавливаюсь и спрашиваю: – Как тебя зовут?
– Фрэнки, – отвечает он. – Фрэнки Беннет.
– Спасибо, что поболтал со мной, Фрэнки, – говорю я.
Потом беру Джорди за руку, и мы идем дальше.
– Удачи тебе, Джиллиан Мэй! – кричит мне вслед Фрэнки.
И мне снова становится спокойно. Я оборачиваюсь, улыбаюсь ему и машу рукой, но мы не останавливаемся.
– И как это все понимать? – спрашивает Джорди, когда Фрэнки уже не может нас слышать.
Я пожимаю плечами. Мы переходим шоссе, отделяющее Шатай от настоящего Тисона, и тот мир остается за спиной. Бары, наркоманы, шлюхи… За ними – Стоксвиль. Еще дальше – Козлиный Рай, где я росла. Или, вернее сказать, существовала несколько лет. Думаю, по-настоящему я начала взрослеть только после того, как Лу меня подобрал.
– Я просто хотела, чтоб он считал меня за свою, – объясняю я Джорди. – Видно же, что парень отсидел срок. Вот я и решила, что он будет дружелюбнее, если решит, что я тоже сидела.
– Но Холсворт?..
– Малость преувеличила. Приют не многим лучше тюрьмы.
– Но в тюрьме-то ты не бывала?
– Зато побывала в других местах, где лучше бы не бывать.
– Ты не одобряешь тюрем? Знаешь, если виноват, должен платить и все такое?
Наверно, он сейчас думает про своего брата Пэдди.
– Не в том дело, – говорю я, – просто в тюрьмах много людей, которые не заслуживают этого, а на свободе слишком много таких, кого надо запереть и ключи потерять. Как-то это неправильно.
Джорди кивает:
– Хотя Пэдди не ангел, это уж точно.
– Думаешь, тюрьма его исправит?
– Хорошо бы, – говорит Джорди, – да что-то не верится.
Я ничем не могу облегчить боль, которую вижу в его глазах, и просто пожимаю ему руку.
– Давай найдем автостанцию, – говорю я.
Он кивает:
– Похоже, мы только время зря потратили.
Я думаю, какого друга нашла в нем, и мотаю головой.
– Вовсе не зря, – говорю я ему. – Совсем даже не зря.
Рэйлин
Пожалуй, мы с Рози малость пообтесались со времен голоногого детства в Тисоне. Язычки у нас по- прежнему не сахар, и спуску никому не дадим, но, можно сказать, мы чуток помягчели. Кой-чего в жизни повидали, скажете, нет? И вот в апреле 99-го мы вернулись домой, как пара фальшивых медяков к хозяину.
Думается мне, рано или поздно всякий возвращается обратно, вот незадача. Как ни беги со всех ног, как ни удирай подальше, а все равно приползешь назад, потому что остальному миру ты и вовсе не нужен.
Правда, мы с Рози не столько приползли назад, сколько просто устроили себе передышку, притормозили, вспомнили старые времена. Задерживаться ни она, ни я не собирались. Приехали в городок в конце марта,
