кровати.
– Кроме счастья, – произнесла она.
– Что ты имеешь в виду?
– Я хочу стать настоящей.
– Ты говоришь как Пиноккио, – улыбнулась Роланда.
– Кто такой Пиноккио?
– Маленькая деревянная кукла из сказки. Он тоже хотел стать настоящим мальчиком.
– И у него получилось?
– Не сразу, но получилось.
Козетта нетерпеливо наклонилась вперед:
– Как он это сделал?
– Это всего лишь сказка, – сказала Роланда.
– Но все мы – только сказки. Мы существуем, пока люди помнят нас и сказки, в которых мы живем. Без этих историй мы исчезнем.
– Я полагаю, это можно сказать обо всех нас, – задумчиво произнесла Роланда.
– Но, если ты настоящая, – не унималась Козетта, – твои истории имеют большее значение. Меньше вероятности, что их забудут.
– Я ничего об этом не знаю. Для многих людей персонажи книг и фильмов кажутся более реальными, чем окружающие их люди.
– Как кукле удалось стать настоящей?
– Я уже не помню точно, – вздохнула Роланда. – Кажется, это было связано с условием стать примерным мальчиком, совершать добрые дела. Еще там была фея, но, боюсь, я путаю книгу с диснеевским фильмом. Я помню фею из фильма, но не могу сказать точно, была ли она в книге. А в кино именно фея помогла кукле превратиться в мальчика.
Козетта жадно ловила каждое слово.
– Интересно, согласится ли Изабель нарисовать для меня такую фею?
– Тебе не нужна никакая фея, Козетта, – сказала Роланда. – Ты и так настоящая.
– Я не вижу снов. И во мне нет крови.
– Может, так лучше?
– Ты не понимаешь, каково это чувствовать себя такой... такой пустой внутри.
– Возможно, – согласилась Роланда. – Но я считаю, что ты придаешь большее значение тому, что люди чувствуют, чем тому, как они поступают. Многие проживают всю свою жизнь с ощущением незавершенности и пустоты в сердце.
Но Козетта не была расположена слушать такого рода объяснения.
– Я тоже буду совершать хорошие поступки, – сказала она. – Мы все будем заниматься только добрыми делами. А потом, когда Изабель нарисует для нас фею, мы станем настоящими. Красная птица забьется в груди, мы будем видеть сны, и наши раны будут кровоточить, как и у вас.
– Но...
– Надо поскорее найти Изабель и попросить ее. – Козетта встала на кровати и принялась пританцовывать, подпрыгивая на пружинах и хлопая в ладоши.
– Спасибо, Роланда! – крикнула она. – Спасибо тебе.
– Не волнуйся так сильно, – начала Роланда, поднимаясь на ноги. – Это всего лишь...
Но ее слова были обращены в пустоту. Гостья исчезла, оставив только легкое движение воздуха, заполняющего внезапно освободившееся пространство. Роланда, открыв рот, уставилась на опустевшую кровать.
– Это всего лишь сказка, – тихо договорила она.
Снизу послышались крики, сопровождаемые стуком входной двери. Роланда подошла к окну и выглянула как раз в тот момент, когда Козетта выскочила на тротуар. Слова девочки снова зазвучали в голове Роланды:
Роланда стояла и смотрела вслед Козетте, пока хрупкая фигурка не растворилась в толпе, а потом не спеша спустилась вниз. В приемной стоял гул возбужденных голосов.
– ...прямо из воздуха, я клянусь...
– ...выглядела совершенно как...
– ...просто невозможно...
Роланда остановилась у входа и среди всеобщего волнения сотрудников и детей чувствовала себя так, словно находилась в центре урагана. Она посмотрела на картину «Дикарка». Нет сомнений, что только Козетта могла позировать для этого полотна. Нет сомнений, что мир вокруг изменился и никогда не станет прежним.
