– Петерсон и Кук, – ответил тот, взглянув на стенд.
– Они еще здесь?
– Не-а. Их смена закончилась в то же время, что и твоя, но они поступили умнее и сразу отправились по домам.
– Некоторые из нас не так проворны, чтобы выполнить двадцатичасовую работу за восемь часов.
Сержант рассмеялся:
– Можешь мне об этом не рассказывать.
– А ты что-нибудь знаешь об этом ограблении? – спросил Дэвис.
– Сигнал поступил в десять тридцать, но к тому времени, когда они добрались до места, осталось только записать показания.
– За чем приходили грабители?
– Пытались унести пару картин – говорят, очень ценных. Но, по словам Кука, он не дал бы за них и доллара.
– Картины, – медленно протянул Дэвис. Сержант кивнул:
– Если уж они такие ценные, то надо было их застраховать, я прав?
Но Дэвис уже не слушал. Едва наметившаяся связь проявилась отчетливее. Он видел эти картины в фонде. Их автором была та женщина, которая, если верить Гранту, собиралась выполнять иллюстрации к сборнику, против выпуска которого выступала Маргарет Малли вплоть до самой смерти. Может, ее действительно убил индеец? Может, они вместе проворачивали какое-то дельце, а когда удача изменила им, индеец убил Малли и решился на ограбление, чтобы возместить ущерб?
Сомнительно. Очень сомнительно, но Дэвиса охватило любопытство.
– Ты не помнишь, с кем именно они разговаривали? – спросил он у сержанта.
– Я не запомнил имени, но, кажется, это была та чернокожая женщина, которая приводила толпу ребятишек на экскурсию в участок в прошлом месяце. На нее приятно посмотреть.
Дэвис задумался.
– Вроде Гамильтон. Розана... Нет, Роланда.
– Да, это она. Она принимала участие в драке, и в протоколе в основном были ее показания. Хочешь, я пошлю кого-нибудь за рапортом?
– Нет, – покачал головой Дэвис. – Я лучше загляну туда по дороге домой и сам с ней поговорю.
– Теперь ты меня заинтриговал, – заметил сержант. – Что ты увидел здесь такого, что я пропустил?
– Ничего, – ответил Дэвис. – Пока ничего. Но единственная ниточка в том деле, над которым бьемся мы с Майком, ведет к индейцу с завязанными в хвост волосами, а еще меня заинтересовало, что ограбление произошло в Детском фонде.
– Ты говоришь о той стерве, которую убили прошлой ночью? Той, которая хотела отобрать деньги у Детского фонда?
Дэвис кивнул.
– Может, стоит вручить тому парню медаль, когда мы его отыщем? – пробормотал сержант.
– Если бы это зависело от меня, – ответил Дэвис, – я бы так и сделал.
– Конечно, нам нельзя мириться с фактом убийства, как бы ни заслуживала этого жертва преступления.
– Конечно, – согласился Дэвис.
Они улыбнулись друг другу на прощание, после чего Дэвис отсалютовал коллеге и направился к своей машине.
Изабель оправилась первой. Пока Козетта всхлипывала на плече Марисы, она осторожно высвободилась из объятий Алана. По его мнению, ее состояние не улучшилось. Единственное, что изменилось, так это то, что прекратился поток слез. В глазах застыло выражение холодной ярости и безграничного горя. Изабель хотела что-то сказать, но отвела взгляд и только вздохнула. Она подошла к столу, взяла чистый лоскут, вытерла глаза и нос. Стоя к ним спиной, Изабель расправила плечи и подняла взгляд к своей незаконченной картине.
– Что... что вы уже знаете?
Ее голос звучал спокойно, как и прежде. Алан повернулся к Марисе, но та только пожала плечами, словно предоставляя говорить ему самому. Алан вздохнул. Возможно, время не самое подходящее, учитывая состояние Изабель, но он понял, что пора во всем разобраться.
– Я думаю, мы знаем почти обо всём, за исключением нескольких вещей.
– И о ньюменах?
Алан оглянулся на Козетту.
– И о них тоже.
Изабель замолчала, и в комнате снова воцарилась тишина.
Алан переступил с ноги на ногу, но только он решил задать вопрос, как Изабель его опередила:
– Итак, что же вы хотите узнать?
