– Я тебя не обманывал, дорогая, – признал Коди. – Я действительно хотел покончить с этим миром.
– Но вороново племя…
– Они не имеют никакого отношения к моей неудачной попытке. Как ты не понимаешь этого?
– Но ты никогда ничего не объяснял! – сказала Доминика.
– Но и ты не была заинтересована узнать обо мне побольше. Все дело в том, что я устал. Устал от боли, которую постоянно вижу, слышу и ощущаю. Устал вечно странствовать и не иметь рядом с собой никого, кого можно было бы назвать другом. Устал от людей, враждующих друг с другом. Они как пустые бутылки в моей голове – все время бьются друг о друга и звенят. Я постоянно чувствую усталость. Устал от неудачных попыток исправить ошибки. Устал от тоскливых ночей. Но больше всего я устал от боли и страданий. Они льются бесконечным потоком, который я не могу остановить. Мне тяжело даже просто наблюдать за всем этим.
Таким Доминика никогда не видела Коди и теперь отказывалась его понять.
– Вот почему я хотел положить конец этому миру, – продолжал он. – Я хотел вернуться в те времена, когда все было прекрасно. И думал, что ты тоже этого хочешь. Я думал, ты хочешь, чтобы твои родичи прекратили свои смертельные гонки и обрели то достоинство, которым обладали в Далеком Прошлом. Но понимаешь, когда я мысленно обращаюсь к тем временам, я вижу там вороново племя. По правде говоря, я не уверен, что наш мир сохранится, если ты уничтожишь перворожденных.
Губы Доминики презрительно скривились.
– Ты впадаешь в патетику.
– Дорогая, ты не первая, кто говорит мне об этом. Но из твоих уст эти слова звучат как комплимент.
– Я не позволю тебе помешать нам.
– Не стану даже и пытаться. Это дело твое и Ворона. Что до меня, так я отправляюсь в горы, там сейчас стоит прекрасная осень. Авось еще увидимся, но, боюсь, от вашего народа останется совсем немного, когда вороново племя разберется, у кого горшок и зачем он вам.
– Очень трогательно, – усмехнулась Доминика. – Ну что ж, уходи. Но прежде объясни, как действует горшок.
Коди удрученно покачал головой:
– Возможно, ты и впрямь заполучила магический талисман, возможно, нет. Могу сказать тебе только одно, дорогая. Каждый должен сам выяснить, как заставить горшок работать.
– Этого не было в нашем уговоре.
Доминика знала, что Арманд подслушивает. И вот дверь, соединяющая два номера, неслышно отворилась, и Арманд вошел в комнату.
– Видишь ли, – снова заговорила Доминика, – мы не можем тебя так просто отпустить…
От неожиданности Доминика несколько раз моргнула. Еще мгновение назад в руках Коди ничего не было, а теперь вдруг, словно ниоткуда, возник пистолет 45-го калибра с перламутровой рукояткой, дуло которого было приставлено к ее голове.
– Мне кажется, ты не расслышала, – сказал Коди. – Когда я говорил, что не желаю в этом участвовать, я говорил вполне серьезно. Но я не принадлежу к воронову племени и полагаю, что твой сыночек запросто может всадить мне пару пуль в спину, а я намерен прожить еще достаточно долго, чтобы убить его, а может быть, и тебя. Так как мы поступим? Могу я отсюда уйти, или все мы покинем гостиницу в черных пластиковых мешках?
Заглянув в невозмутимые темные глаза Коди, Доминика поняла, что он не блефует. Она вдруг вспомнила, как несколько минут назад почти обвинила его в трусости по отношению к Джеку. Но даже теперь, перед лицом смерти, Коди сохранил всю свою привлекательность. Доминика нервно сглотнула.
– Я ничего не слышу, кроме тиканья часов, – напомнил Коди.
–
– Оставь нас одних, – приказала Доминика. – У меня все под контролем.
– Но…
– Делай, как тебе сказано.
Как только щелкнул замок в двери, разделяющей два номера, пистолет Коди исчез под полой пиджака так же быстро, как и появился.
– Мне пора уходить, дорогая, – сказал Коди. – Не могу не признать, наша встреча была очень интересной.
– А вороны…
– Я же уже говорил, я в этом не участвую.
– И ты не попытаешься их предупредить?
Коди приложил указательный палец к полям своей шляпы.
– Вот тебе мое слово.
– Тогда мы можем разойтись мирно, – сказала Доминика. – Если ты сдержишь…
Коди улыбнулся:
– В этом я похож на дьявола, дорогая. Я всегда держу свое слово, вплоть до мелочей.
Коди вышел, а Доминика снова принялась разглядывать сияющий хрустальный сосуд. Но что-то тревожило ее, какая-то из фраз койота, хотя она и не понимала, какая и почему.
