в этот хаос, он каждый раз давал себе слово разобрать накопившиеся завалы, но так продолжалось уже не первый год. С тем же постоянством он отвлекался на более важные дела, откладывал уборку на следующий день, а потом забывал о своих намерениях до следующего посещения Энни. Вот и сейчас, как только они пересекли холл и вошли в ее гостиную, Рори немедленно вспомнил о беспорядке в своей собственной квартире.
– Керри – милая девочка, – сказала Энни.
Рори не спорил. Керри действительно была милой, она оказалась прекрасным человеком, каких он уже и не надеялся встретить. Ему понравилась искренность, с которой девушка призналась, что, как только вышла из самолета, тут же потеряла всякую надежду обрести самостоятельность. В том, что она ощущала себя выбитой из колеи, не было ничего постыдного, Рори и сам испытал нечто подобное, когда впервые приехал в большой город, о чем он не замедлил ей рассказать. Очень трудно сразу разобраться во всех тонкостях городской жизни, особенно если тебе не к кому обратиться за советом. Похоже, Керри была искренне благодарна Рори за его поддержку и за остальную помощь тоже.
Общими усилиями они втроем вытащили из подвала еще не старый пружинный матрац и водрузили в спальне Керри. Потом Рори и Энни провели ревизию в своих квартирах в поисках самых разных вещей, которые могли понадобиться Керри на первое время. Полотенца, мыло, постельное белье, несколько тарелок, кастрюли и сковородки, кружки, пара стеклянных кружек с эмблемой «Кока-Колы», столовые приборы. Нашлись также хлеб, джем, масло, сыр, чай, молоко и сахар. Рори пожертвовал деревянный стул, который был погребен под грудой картонных коробок в задней комнате. Энни преподнесла начатую упаковку шоколадных конфет, что было значительной жертвой с ее стороны, поскольку конфеты были ее любимыми, а коробка – последней. Два часа спустя, вспомнив, что Керри, вероятно, устала после долгой дороги, друзья пожелали ей спокойной ночи и оставили обживать новое помещение.
– Требуется немалая сила духа, чтобы вот так собраться и отправиться в путь через всю страну, – сказала Энни, закрывая входную дверь своей квартиры.
Рори кивнул в знак согласия. Он удобно расположился на диване, а Энни сходила на кухню и вернулась оттуда с двумя запотевшими от холода бутылками пива. Она включила проигрыватель и присоединилась к Рори, вытянув длинные ноги и положив их на ящик из-под апельсинов, служивший журнальным столиком.
– Это лучшая, хотя и неизвестная пока группа Северной Америки, – пояснила Энни, когда Карла Торгенсон, одна из двух вокалисток ансамбля, начала воспроизводить свою версию песни Ника Кейва. – Интересно, была ли Керри на их концерте?
– От Южной Калифорнии до Сиэтла далековато.
– И все же.
– И все же, – повторил Рори. – Они могли поехать туда на гастроли. – Он отхлебнул глоток пива. – Почему-то я сомневаюсь, что она посещала много концертов. – Рори перевел взгляд на черно-белый портрет Джамаля. – Глядя на нее, можно подумать, что она только что приехала из другой страны или вышла из монастыря.
Энни усмехнулась:
– Милая и наивная.
Рори искоса взглянул на нее.
– Как раз в твоем вкусе, – добавила Энни.
– Боже, Энни!
– Я же пошутила. Тебе надо расслабиться.
– Ха-ха.
– Но она и в самом деле хорошенькая, – не унималась Энни.
Рори медленно кивнул.
– А когда последний раз ты встречался с кем-нибудь?
– Ты что, следишь за мной?
– Нет, не я, – ответила Энни. – А вот девчонки-вороны, может, и следят.
Теперь и Рори улыбнулся:
– Мне кажется, они следят за всеми сразу. – Он сделал еще один большой глоток. – Меня интересует другое – за все эти годы я так и не узнал, где они живут. Судя по всему, они обитают где-то поблизости, но будь я проклят, если знаю, где именно.
– Почему бы просто не поверить, что их дом на дереве?
– Ты и сама в это не веришь.
– Ну почему же?..
– Потому что это…
Он хотел сказать «невозможно», но не успел произнести последнее слово, как его поразила следующая мысль. «За все эти годы», – мысленно повторил Рори. Он прожил в доме почти десять лет, и только сейчас до него дошло, что он всегда относился к девчонкам-воронам как к двум проказницам, что живут по соседству. Как к детям. Которым от силы лет четырнадцать. Но с тех пор, как он впервые их увидел, они ничуть не изменились. Они и сейчас выглядели как в то утро, когда внезапно появились у его дверей сразу после переезда. Эти шумные подростки хотели знать, откуда он приехал, долго ли собирается здесь прожить, любит ли лазить по деревьям…
– Как странно, – произнес он. – Знаешь, о чем я сейчас подумал?
Энни озадаченно посмотрела на него:
– Не знаю. Но это, должно быть, поистине нечто очень серьезное, поскольку от размышлений твое лицо совершенно перекосилось.
