остановишь. Он любил рассказывать о Пуллахе, о той поре, когда они делали настоящее дело и не заботились о таких мелочах, как общественное мнение. Ходмайер вспоминал Генерала (так он любовно называл своего шефа), его творение – «организацию Гелена», коллектив, сплотившийся в Пуллахе, и то, как разведка получила задание организовать ведомство по охране конституции. Воспоминания приводят его в раж. Ходмайер – «подвижник первого часа».
За ужином Рюдигера втянули в спор, начатый, видимо, Грундке из Рейнланд-Пфальца. Спорили о наиболее эффективных средствах разоблачения вражеских агентов и провокаторов в собственных рядах.
– Все начинается с подбора кадров, – заявил Грундке, пододвигая к себе жаркое из косули. – Надо учиться у американцев. Они месяцами обрабатывают претендентов в специальных тренировочных лагерях. Тут п физическая подготовка, и медицинский контроль, и обследования психологов, и всякие тесты на определение способностей. А чтобы выявить подлинные мотивы, по которым человек идет на эту службу, его проверяют на полиграфе или «детекторе лжи».
Грундке с аппетитом разжевывал мясо.
– За того, кто пройдет через такое сито, можно поручиться, – продолжил он. – В ЦРУ ни для кого нет исключений. Всех пропускают через «детектор лжи». Вплоть до самого директора. Причем не только при приеме на работу, но и после, через определенные промежутки. Да-да, господа. А американцы и тут нас здорово обогнали.
Вероятно, Грундке основательно интересовался этим предметом. Во всяком случае, такого запала Поммеренке за ним никогда, пожалуй, не замечал.
– Метод абсолютно надежен. У процедуры есть три фазы. Сначала ведется непринужденная беседа, ее записывают. Надо рассказать о себе. А потом… вот, я тут все записал…
Позабыв о жарком, красной капусте, бруснике и крокетах, Грундке полез в карман пиджака и достал аккуратно сложенный листочек.
– Вот вопросы: «Была ли у вас другая фамилия? Пользовались ли вы чужим удостоверением личности? Являлись ли вы членом подрывной организации, зарегистрированной в списках генерального прокурора? Являетесь ли вы коммунистом или членом коммунистической организации? Бывали ли вы за границей? В том числе в коммунистических странах? Имели ли вы контакты с официальными представителями коммунистических стран? Работаете ли вы на иностранное правительство? Рассказывали ли вы кому-либо, кроме сотрудников ЦРУ, что вы хотите там работать? Вступали ли вы в гомосексуальные связи? Употребляли ли наркотики? Принимали ли вы сегодня транквилизаторы?» И так далее и тому подобное. Все это длится около часа. Потом те же вопросы задают снова, но в другой последовательности, вперемешку. В иной формулировке. Причем сначала к детектору не подключают… Минутку, я еще кое-что записал…
Грундке вновь зачитал по бумажке:
– «…Полиграф состоит из трех приборов, которые укрепляются на теле испытуемого и соединены проводами или кабелем с основным аппаратом, имеющим вид ящичка. Каждый из приборов регистрирует с помощью автоматического самописца физиологические изменения в организме. Первый прибор замеряет давление, его прикрепляют к руке или ноге. Второй прибор состоит из гофрированной резиновой трубки, которая плотно облегает грудь и застегивается на спине. В третьем приборе есть электроды, соединенные с датчиками на ладонях. Первый прибор считает пульс и фиксирует давление, второй учитывает ритм дыхания, а третий регистрирует перспирацию. Подключив к детектору испытуемого, его сажают лицом к стене; он должен смотреть прямо перед собой и спокойно отвечать на каждый вопрос, говоря только «да» или «нет». Тот, кто задает вопросы, находится за спиной испытуемого и видит только показатели приборов и его затылок. Вопросы задают сзади, ответы произносятся в стену. Это вторая фаза».
Грундке с торжествующим взглядом обводит коллег, будто это он сам придумал «детектор лжи».
– Перед детектором не устоит пи один даже самый первоклассный агент. Так что у янки действительно есть чему поучиться.
Это произвело впечатление. Поммеренке тоже слушал не без интереса. Мельком он вспомнил о том, как принимали на работу его самого. Он взглянул на часы. Поезд отходит через полчаса. Пора откланиваться.
Немного погодя такси высаживает его у вокзала. Поммеренке проходит в спальный вагон, довольный тем, что избавился от «мастодонтов» и их болтовни.
Как хорошо, что в купе никого больше нет. И проводник неназойлив или слишком устал. Поммеренке оказал, во сколько его разбудить, и закрыл дверь купе. Выбрав среднюю полку, Рюдигер аккуратно расправил бархатный пиджак на плечиках и повесил его в шкафчик, после чего устало сел.
Раздеваясь, он нагнулся, чтобы снять ботинки, и его вновь пронзила боль. Поезд тронулся. В купе было душно. Каждый раз, когда Поммеренке ехал в поезде, то заснуть мешал громкий перестук колес. И все же он выключил свет, лег на бок и попытался задремать. Не получалось. Рюдигер начал ворочаться. Впрочем, «ворочаться» не то слово, приходилось очень осторожно поворачиваться. «Одно неловкое движение – и опять недели мучений», – твердил он себе. Он уже несколько лет страдал нелепым недугом, о котором и не скажешь «болезнь». Не понятно даже, как это назвать.
Примерно раз в полгода у Рюдигера между ягодицами образовывалась болезненная трещинка. Это было очень неприятно, особенно если учесть сидячую работу, когда большую часть дня проводишь либо за письменным столом, либо на совещаниях.
Этот недуг был настолько неудобосказуем, что Поммеренке действительно стеснялся кому-либо пожаловаться. Даже Барбаре. Рюдигер лишь брал ее кожный крем и, запершись в туалете, густо смазывал трещинку. Он полуприсаживался, проделывая эту процедуру. Поза выбралась со временем. Так было удобнее всего наносить крем, не рискуя тем, что трещина увеличится.
В этой унизительной позе Рюдигер все время представлял себе, что невольный свидетель его самолечения надорвал бы живот со смеха, увидев такую картину. С досады на себя он и вовсе терял всякое желание с кем-либо советоваться.
Еще в Кёльне Рюдигер почувствовал, что дело плохо. Он везде усаживался то так, то эдак, чтобы трещинка не расширилась. Да и на купейной полке соблюдал осторожность, поэтому не удивительно, что разбитый и расстроенный он не мог заснуть в душном купе. А тут еще после третьей или четвертой остановки проводник привел в купе нового пассажира.
Только этого не хватало, подумал Рюдигер, притворяясь спящим. Потом он чуть-чуть приоткрыл веки и начал наблюдать за незнакомцем, который не удостоил спящего даже взглядом. Для Поммеренке это совершенно непонятно, так как сам он в подобной ситуации сперва осмотрелся бы, тем более что попутчик
