Сесиль Бернье получила повестку о вызове ее в качестве свидетельницы.
Немного обеспокоенная и заинтересованная, она пошла, не теряя ни минуты, показать ее Пароли, только что ушедшему в свой рабочий кабинет. Преемник Грийского нашел, что это в порядке вещей.
— Вы проводите меня, мой друг? — спросила Сесиль.
— Не вижу, какую пользу может вам принести мое присутствие. К тому же повестка адресована вам лично, а без вызова мне идти неловко: удивятся, что я вас сопровождаю повсюду.
— Судьи внушают мне страх.
Пароли возразил с улыбкой:
— Не бойтесь ничего. Люди закона будут с вами очень обходительны. Ведь вы видели, что господин Жеврэ — светский человек и очень расположен ко мне. Я вам дам маленький совет — наблюдать, как можно внимательнее, за выражением его лица и хорошенько запомнить все, что будут говорить. Защищая ваши интересы, дорогая Сесиль, я должен знать как можно больше.
— Обещаю вам.
— Есть у вас какие-нибудь планы на сегодняшний вечер?
Сесиль с удивлением посмотрела на Пароли.
— Никаких! Я буду читать в своей комнате, пока не наступит время спать.
— В качестве доктора я нахожу, что вам необходимы развлечения. Не хотите ли съездить в театр?
— С вами?
— Конечно!
— Очень раДа! Куда мы поедем?
— Куда желаете. Выбирайте сами. В лирический театр, на оперетку или драму? Любите вы драму?
— Чрезвычайно.
— Так поедем в театр «Ambigue» на «Fualdes». Я пошлю за ложей.
— Я так недавно надела траур, что, пожалуй, неловко показываться в обществе…
— Никто вас не знает, да я велю взять ложу в бенуаре — нас не увидят.
— Как мне вас отблагодарить!
— Полюбив немного…
Красноречивый взгляд был единственным ответом Сесиль, подставившей Пароли лоб для поцелуя, после чего она ушла.
Пароли только принялся за текущие дела, как лакей, после предварительного стука, вошел и доложил:
— Господин директор, вас желает видеть какой-то человек. Он говорит, что вы его знаете…
— Как зовут?
— Луиджи.
— Просите!
Лакей сейчас же отворил дверь и впустил оружейника.
— Прошу извинить, — произнес Луиджи, — невозможно было прийти раньше.
— Я доволен, что вижу тебя сегодня, — ответил Пароли. — Ты мне как раз нужен.
— В чем дело?
— Надо наблюдать за тем домом, куда ты так ловко закинул трость, и давать мне отчет, что там происходит.
Вместо ответа оружейник почесал за ухом.
— Что тебя затрудняет?
— Ровно ничего. Этот надзор — самое простое и легкое дело, но мне придется отказаться от места.
— Этого я тебе не позволю! Я хочу, чтобы ты оставался оружейником в театре Батиньоль.
— Так как же поступить?
— Попроси отпуск на четыре или пять дней под предлогом лечения, хозяин, верно, не откажет.
— Разумеется, нет!
— Надзор не продлится больше пяти дней, а за каждый день я тебе заплачу по десять франков. Согласен?
— Вы знаете, что для вас я готов служить даром.
— Итак, по рукам. Теперь посмотрим твои глаза.
Осмотрев веки пьемонтца, Пароли открыл шкаф, в котором находились пузырьки и склянки разной величины. Он взял маленький пузырек и впустил две капли из него в глаза больного.
— Corpo di Bacco! — вскричал оружейник. — Точно сотни иголок мне колют глаза!
— Это только одну минуту. Мужайся!
— Ах, храбрости-то мне не занимать! Верьте, что я не ропщу из-за таких пустяков.
Через три-четыре минуты острая боль утихла. Анджело снова осмотрел глаза и сказал:
— Все идет хорошо. До завтрашнего вечера.
— Но если случится что-нибудь новое сегодня?
— В таком случае ты можешь меня подождать в театре «Ambigue» с восьми до половины двенадцатого. Я буду выходить каждый антракт.
— Хорошо.
И Луиджи направился к Батиньолю, где жил его хозяин. Он объяснил очень толково, что его болезнь требует серьезного лечения, и получил отпуск на восемь дней. Тогда он отправился на улицу Дам и остановился против дома красавицы Анжель. Он убедился, что следить будет очень нелегко: невозможно же прогуливаться взад и вперед и не привлечь внимания? Он мог бы войти в кабачок напротив лавки Анжель, на другой стороне улицы, но если он проведет там четыре дня подряд, то сильно удивит обычных посетителей и вызовет целый ряд предположений. Обдумывая свое положение, он осматривался.
Вдруг Луиджи заметил небольшую лавочку торговца каштанами и высокого детину лет двадцати пяти, энергично переворачивающего свой товар, чтобы он не подгорел.
«Per Bacco! — подумал оружейник, ударив себя по лбу. — Может быть, и удастся!»
Без малейшего колебания он подошел к продавцу каштанов и спросил по-итальянски:
— Откуда вы родом, приятель?
— Из Пьемонта.
— Пьемонтец! И я также. Хорошо ли идут дела?
— Недурно.
— Сколько выручаете в день?
— Четыре франка.
— Я могу вам дать по шесть в продолжение пяти дней, только уступите мне свое место.
— Вы пробудете здесь целый день?
— До девяти часов вечера. Будьте спокойны: я отлично справлюсь.
— Дайте мне не шесть франков, а десять, и я уступлю вам свое место.
— Ладно, согласен.
— И заплатите вперед.
— Пять дней по десять франков — пятьдесят. Сейчас получите.
Широкое смуглое лицо продавца каштанов выразило в одно и то же время и недоверие, и радость.
— Давайте ваш передник и нарукавники, живо!
Продавец повиновался. Луиджи переоделся, вынул из кармана условленную сумму, положил ее в руку пьемонтца и прибавил:
— Вот пятьдесят франков. Предупредите кабатчика, что вы принуждены отлучиться и на свое место ставите приятеля. И не показывайтесь в этом квартале дня два!
Пьемонтец, пожав руку оружейнику, ушел.
