— Нет, мой милый друг.
— В таком случае я увезу вас к себе, на улицу Sante, где мы и позавтракаем вдвоем. Нам ведь еще надо серьезно поговорить о будущем.
— Будущее для меня — это вы! — страстно воскликнула Сесиль. — Вы обещали быть моим мужем, моим опекуном, я обещала слушаться и повиноваться вам во всем. Располагайте же вашей покорной рабой!
— Значит, вы доверяете мне?
— Несравненно больше, чем себе.
— Вы считаете меня способным управлять вашим состоянием?
— Все мое состояние принадлежит вам.
Итальянец крепко прижал Сесиль к груди и поцеловал ее глаза и волосы.
А между тем кровные лошади быстро мчали щегольское купе по направлению к улице Sante.
— Значит, — заговорила Сесиль, несколько успокоившись, — этот дижонский нотариус внушил отцу абсурдную мысль написать завещание. И вот теперь благодаря ему мое состояние уменьшилось ровно на одну треть!
— Что же делать, моя дорогая! Мы бессильны против свершившегося факта. Воля завещателя священна. Разве только…
— Разве что? — спросила Сесиль.
— Разве только подтвердятся смутные подозрения господина де Жеврэ.
— Вы говорите о его подозрениях относительно Анжель Бернье, не так ли?
— Да.
— Если эту женщину обвинят и осудят за соучастие в убийстве, что из этого будет?
— Я не юрист, но могу вам сказать наверное, что, если соучастие будет доказано неоспоримо фактами, она, без всякого сомнения, лишится наследства.
— Ну, а ее дочь?
— На этот вопрос я не могу ответить, но обещаю посоветоваться с хорошим адвокатом.
— О, эта Анжель Бернье! Если бы вы знали, как я ее ненавижу!
— Понимаю и вполне вам сочувствую. Но все-таки советую следить за собой: очень важно, чтобы никто не заметил вашей ненависти.
— Не беспокойтесь, я сумею молчать. Но вы для меня — второй отец, и поэтому перед вами я, не стесняясь, думаю вслух.
Купе остановилось. Отворилась решетка, чтобы карета могла въехать во двор.
Пароли выскочил первым, помог девушке выйти и привел ее в уже знакомую ей гостиную.
— Готов завтрак? — обратился Пароли к камердинеру. — Да, господин доктор.
— Ну так прикажите подавать.
Итальянец и Сесиль прошли в столовую и сели завтракать.
Вначале они изредка перекидывались словами, но когда, после десерта, лакей удалился, Анджело сказал:
— Итак, моя милая Сесиль, вы согласны переехать ко мне?
— Разве я уже не сказала, что буду повиноваться всегда и во всем? Только я хочу обратиться к вам с просьбой…
— С какой?
— Я бы не желала расставаться с Бригиттой, моей старой, верной няней. Мне было бы это очень тяжело, так как и она меня любит, да и я к ней очень привязана.
— Разлучить вас с нею! Но зачем? Боже мой! Она будет жить здесь с вами и по-прежнему вам прислуживать. В маленькой квартирке есть комната и для нее.
— Вы обо всем подумали, дорогой друг!
— Обо всем, что касается вас, — да; и это будет всегда, всю мою жизнь!
— Вы, значит, заранее были уверены в том, что я приму ваше предложение?
— Я сильно надеялся, но уверен не был. Я знал, что вы слишком умны и сразу поймете, где лучше укрыться от преследований и нахальства батиньольского артиста.
Сесиль вспыхнула.
— Теперь вы вернетесь на улицу Дам и велите старой Бригитте укладываться. Позаботьтесь только о белье и платье.
— А мебель?
— Отделайтесь от нее немедленно.
— Как?
— Продайте мебельщику!
— Да мебельщик не даст за нее и четверти ее настоящей стоимости!
— Так что же? Вас ожидает такое положение, где все эти мелочи не будут иметь ни малейшего значения. Когда вы продадите мебель, берите карету и приезжайте сюда со всеми вашими остальными вещами. Не забудьте дать кучеру какой-нибудь воображаемый адрес, который вы смените дорогой. Необходимо, чтобы на улице Дам никто не знал, куда вы едете. Есть у вас там какие-нибудь долги?
— Никаких, исключая текущую плату за квартиру; но денег, которые я выручу от продажи мебели, будет более.чем достаточно для покрытия этого долга.
— В ожидании того времени, когда вы станете моей женой, я буду вашим опекуном, буду распоряжаться вашим состоянием, и поэтому черпайте в моем кошельке, сколько вам будет угодно, знайте, что вы меня этим осчастливите.
— Я не колеблясь буду это делать, уверяю вас, друг мой; но ведь я ни в чем не нуждаюсь.
— Тогда пойдемте. Я покажу вам приготовленную квартиру.
Они вошли в маленькое, но кокетливо убранное помещение, где каждая вещица веселила взгляд.
— Вы находитесь в больнице, а вот ваше больничное помещение, — сказал он смеясь. — Нравится?
— Да ведь это рай!
— Для прогулок вам предоставляется этот сад, большой, как парк, и я полагаю, что вы сделали бы хорошо, если бы никуда не выходили до нашей свадьбы.
— Я никуда не покажусь.
— Что же касается нашего будущего, то об этом не беспокойтесь. Я сделаю его блестящим, уверяю вас, и если у вас когда-либо были самые невозможные желания, то и они будут исполнены.
— У меня только одно желание: быть любимой вами. Оно исполнилось, и мне ничего не остается больше желать.
— Сесиль, дорогая, вы — ангел!
И итальянец страстно ее обнял.
— Теперь уезжайте скорей, — сказал он, — и постарайтесь вернуться пораньше. Я сейчас пошлю за каретой.
Сесиль отправилась в Батиньоль.
Пароли вышел вскоре после нее и направился к центру Парижа. Идя по бульвару Сен-Мишель, он размышлял о скором ходе событий, которые работали на него и вели к исполнению самые невыполнимые планы.
Случай покровительствовал ему самым невероятным образом.
Счастливая случайность сдружила его с господином де Жеврэ, и ему было известно о малейших подробностях следствия.
Сесиль находилась в полной его власти. Она должна была принести ему счастье в виде приданого в две трети от миллиона двухсот пятидесяти тысяч франков.
Что же касается остальной трети, то он не сомневался, что будет обладать ею, и решил ни перед чем не. отступать.
В сущности, требовалось только завладеть еще двумя другими женщинами, Анжель и ее дочерью Эммой-Розой; пустяки, не особенно много весившие на чаше весов, когда на другой чаще находилась громадная сумма.
