бандита.
— Если он уедет — я обкраден! Лучше было рискнуть и попробовать раньше.
И он, в свою очередь, вошел в вокзал.
Окинув взглядом кассы, у которых толпился народ, он заметил Лорана у кассы Энгиенской линии.
«Ну, еще хорошо, — сказал он себе. — Мой молодчик пойдет в зал ожидания. Надо устроить так, чтобы встретить его на ступенях».
И поспешно взбежал на одну из лестниц, ведущих в зал верхнего этажа.
На площадке, где сходятся все лестницы, Жан остановился и обернулся.
Он увидел Лорана, идущего, опустив голову, и разламывающего свой билет на две части, так как это были билеты в оба конца.
Жан Жеди стал спускаться вниз, делая вид, что куда-то спешит.
Две ступени отделяли его от слуги, когда он вдруг оступился, потерял равновесие и неминуемо слетел бы вниз, рискуя переломать кости, если бы не успел ухватиться за Лорана, который машинально протянул вперед руки, чтобы поддержать его.
— Ах, извините, пожалуйста! — вскричал бандит. — Не ушиб ли я вас?
Удар колокола дал знать Лорану, что он должен спешить. Он бросился по лестнице и исчез, между тем как Жан Жеди с торжествующим видом пошел вниз, пряча за пазуху бумажник.
Совершив этот подвиг, он не задержался на вокзале и направился тотчас же в «Серебряную бочку» ждать Рене Мулена.
Чтобы убить время, он пил пиво кружку за кружкой, курил трубку и читал «Судебную газету», отыскивая в ней какую-нибудь новую штуку.
Прошло два часа, а Рене все не появлялся.
Наконец дверь отворилась, может быть, в двадцатый раз. У Жана вырвалось движение досады: он опять обманулся.
Человек, вошедший в эту минуту в кабак дяди Лупиа, казался странным в подобном месте.
На нем был самый парадный костюм: новый, с иголочки, черный фрак, черный жилет открывал грудь рубашки ослепительной белизны, белый галстук, лакированные сапоги, высокая шелковая шляпа.
Длинные английские бакенбарды окаймляли его лицо; на левой руке он нес легкое пальто.
Каково было удивление Жана Жеди, когда этот изящный джентльмен подошел к его столу и сел, глядя на него с улыбкой.
Тут только бандит узнал Рене.
— Как! — воскликнул он. — Да это ты, старина! Вот не узнал-то! Право, я мог бы пройти мимо десять раз… У тебя вид новобрачного.
— Или метрдотеля.
— И еще какого!… Лоран просто нищий в сравнении с тобой.
— Бумажник у вас?
— Конечно, ведь ты сказал, что он тебе нужен. Вот он. Я и не открывал его. Посмотри, что там внутри.
В бумажнике оказались разные бумаги: метрическое свидетельство, свидетельство об освобождении от военной службы и похвальные аттестаты, выданные Лорану многими богатыми домами.
— С этим, — прошептал Рене, — я могу смело идти к мистрисс Дик-Торн.
— Я понял твой план, — сказал Жан.
— И вы находите его хорошим?
— Превосходным!… Но только как ты сладишь со службой?
— Слажу!… Если мне поручат приготовления к празднику, который хочет устроить мистрисс Дик-Торн, то вы сами увидите, как я буду действовать.
— Я? — вскричал Жан Жеди. — Ты меня хочешь взять в лакеи? Да я не сумею как следует и ливрею- то носить. У меня такой голодный и тощий вид…
— Будьте спокойны!… Если все пойдет, как я думаю, я приготовлю вам эффектную роль.
— А! Ба!
— Ну, да будет… Мы переговорим об этом, когда я будут метрдотелем…
Рене принялся снова рыться в бумажнике.
— Чего ты еще ищешь? — спросил Жан.
— Адрес Лорана… Да вот он… Тут письмо, адресованное ему в Венсен.
— Зачем тебе его адрес?
— Я хочу послать ему вот это… — ответил Рене, показывая Жану стофранковый билет, найденный им в одном из отделений бумажника.
— Отдать ему деньги! — вскричал бандит. — Вот глупость-то! Поделимся лучше!
Рене пожал плечами.
— Глупая голова! — сказал он. — Разве вы не понимаете, что Лоран завтра же напечатает в газетах о пропаже бумажника с деньгами и бумагами? Я неминуемо был бы обвинен в краже, так как воспользуюсь бумагами. Нет, я сегодня же пошлю деньги Лорану и напишу ему, что он найдет свои бумаги в том погребке, где мы его видели.
— Он придет?
— Конечно, я сам снесу их туда… после того, как воспользуюсь ими, само собой разумеется.
Жан Жеди пришел в восхищение и вскричал, ударив Рене по плечу:
— Черт возьми, товарищ, да ты хитрее старой обезьяны! Кто бы мог ожидать этого от тебя?
— Вы не то еще увидите… Идемте, я вот только попрощаюсь с дядей Лупиа.
Рене Мулен действительно удовольствовался тем, что пожал руку хозяину «Серебряной бочки», объяснил ему свой парадный костюм тем, что приглашен на свадьбу, и вышел вместе с Жаном.
— Куда ты идешь теперь?
— Вы не угадываете?
— На улицу Берлин, может быть?
— Именно! Я говорю по-английски, как англичанин, и хочу предложить свои услуги мистрисс Дик- Торн.
Десять минут спустя Рене Мулен, оставив Жана Жеди на улице, решительно звонил в двери дома Клодии Варни.
Эстер Дерие привезли в Шарантон и поместили в отделение доктора Этьена Лорио.
Этим местом доктор был обязан своему другу Анри де Латур-Водье. Последний, видя, что отец, несмотря на обещание, не спешит хлопотать, взялся за дело сам и благодаря своим связям в высших сферах скоро достиг желаемого результата.
Конечно, когда Этьен, получив назначение в Шарантон, явился к нему поделиться своей радостью, он остерегся говорить ему, каким образом это случилось.
Место ординатора в Шарантонской больнице не приносило больших доходов, но давало определенное положение, и практика Этьена росла вместе с его репутацией.
Утром, на другой день после появления Эстер Дерие, Этьен пришел с обычной пунктуальностью.
Его ждали помощник и служители.
— Нет ли чего-нибудь нового? — спросил он.
— Да, доктор, из префектуры привезли пациентку… секретную…
— Буйное помешательство?
— Нельзя сказать… Со времени приезда она ведет себя очень спокойно.
— Молода или стара?
— Средних лет, но еще очень красивая…
— К какому классу общества принадлежала?
— Она одета как богатая женщина… Вы начнете с нее, доктор?
— Нет, я зайду к ней последней…
В отделении Этьена было двадцать одноместных палат, из которых только двенадцать — заняты.
Он мог бы закончить обход за несколько минут, но он ничего не делал кое-как. Для большей части доверенных ему пациентов не существовало никакой надежды, он отдавал себе в этом отчет. Состояние
