посвятившего себя литературе, пойти в серьезную науку? Как относится к этому ее отец? Не качнется ли маятник в обратную сторону в третьем поколении этой семьи? Чего бы пожелала Анна для своих детей? А чего бы хотел он для своих, если предположить, что они у него будут? Только не изучение права. Он ошибся, пойдя по стопам отца, человека по духу куда более сильного, чем он, с иронией думал Маркс…
В открытую дверь постучали. Маркс поднял глаза и увидел перед собой Салли Набакоф. Она была удивлена этой встречей не менее его. Вне стен таверны «Красная лампа» она казалась совсем другой девушкой, деловой и без всяких претензий. Ее рыжие волосы были заплетены в косы и аккуратно уложены вокруг головы.
— Мне нужна от вас расписка, сэр. — После первого узнавания и испуга Салли держалась холодно и сдержанно, словно они незнакомы.
— Вы ведаете личными делами? — справился у нее Маркс, расписываясь в какой-то форме, которую она ему протянула.
— О, нет. Я здесь просто служащая.
— Я любопытен, — сказал Маркс. — Эти дела держат под замком?
— Да, сэр.
— Когда моя заявка попала в ваш отдел, вы взяли ключ, достали дело и принесли его мне сюда?
— Не совсем так, — поколебавшись, сказала девушка. — Выдачей дел ведает мисс Кац. Она дает мне дела и велит отнести сюда, в офис ректора.
Маркс посмотрел на форму, в которой только что расписался: «Секретный документ. Архив, Центральный университет». Отдав расписку Салли, он получил от нее конверт с личным делом. Маркс проводил девушку взглядом до самых дверей. На ней было модное прямое платье «мешком», скрывавшее те достоинства ее фигуры, которые делали ее столь приметной в таверне «Красная лампа». Маркс открыл конверт.
Свой первый курс лекций Эрик Джон Мазер начал читать в университете три года назад, после того, как получил здесь же докторскую степень. Он готовился к ней, сначала работая педагогом в колледже Св. Моники в Нью-Йорке. До этого же он преподавал в Подготовительной школе для мальчиков в городе Альбион, штат Иллинойс. Маркс держал в руках дело, которое казалось почти невесомым по сравнению с личным делом Стейнберга. У Мазера были похвальные рекомендации директора школы для мальчиков и директрисы колледжа Св. Моники. Рекомендательные письма, составлявшие часть личного дела, больше говорили о рекомендателях, чем о рекомендуемом, подумал Маркс. В письме монахини из колледжа Св. Моники было осторожное сожаление о потере педагога, уходящего на более хорошо оплачиваемую должность. Директор школы мальчиков в Альбионе закончил свое рекомендательное письмо фразой, которая поразила Маркса не только своей лаконичностью, но и тем, что была мало связана со всем выше сказанным: «Мы сожалеем, что мистер Мазер уходит от нас, чтобы продолжить свою учебу за рубежом».
Маркс вернулся к началу личного дела. Ему показалось странным, что Мазер покинул школу в Альбионе через полтора года: не через год или два, а сразу после первого семестра второго учебного года. Это означало, что он поставил директора школы в затруднительное положение, ибо тот лишался учителя в середине семестра. И тем не менее директор не скупился на похвалы в своей рекомендации.
Маркс просмотрел личное дело Стейнберга. Перед ним была созидательная жизнь респектабельного гражданина, неукоснительно исповедующего свою религию, аккуратно собирающего воедино свои исследовательские проекты, лекции, прочитанные перед научными сообществами доклады, и публикации в прессе. По сравнению с ним досье Мазера было тощим и полным обрывочных сведений; такое едва ли можно объяснить разницей в преподавании гуманитарных и точных наук.
Маркс положил оба дела в конверт и покинул комнату. Он решил лично вернуть их Салли. Ему хотелось увидеть ее в обычной для нее обстановке. Их неожиданная встреча вне таверны «Красная лампа» событие столь неожиданное, что его нельзя было игнорировать. Девушка за столом секретаря, одернув платье, предложила ему проводить его в архив. Извинившись, Маркс отказался. Архив был на первом этаже. Как раз ему по пути, объяснил он, но поскольку он совсем уходит, он попросил ее взять у него личное дело Анны Руссо.
Архив был так же удобно обставлен, как полицейский фургон, и не менее мрачен. Стоя перед железной загородкой и глядя на шкафы вдоль стены, Маркс ждал, когда освободится сотрудница архива, что-то подшивавшая в папки. Кажется, она подшивала новый вкладыш, похожий на тот, что он видел в папке Стейнберга. Вспомнив, что Салли упоминала мисс Кац, Маркс, когда к нему наконец подошла освободившаяся дама, не раздумывая спросил: — Мисс Кац?
Печальное, лишенное солнечного света и воздуха, существо, вздохнув, ответило:
— Мисс Кац сегодня нет, она заболела. Чем могу помочь вам?
— Она ушла домой? — переспросил Маркс.
— Она сегодня не приходила на работу. Что вам угодно, сэр?
— В таком случае я хотел бы видеть мисс Набакоф, — сказал он решительно, хотя к этому времени уже убедился, что Салли нет в помещении архива.
— Вы очевидно зашли не в тот отдел, — поправила его женщина.
— Девушка с рыжими волосами и косами вокруг головы?
— Это мисс Келли. Она вышла выпить кофе.
— Благодарю вас, — ответил Маркс. — Эти дела были записаны на меня полчаса назад.
Женщина порылась в карточках посетителей и вернулась с одной из них.
— Дэвид Маркс?
— Да, это так.
Она разорвала карточку, и даже ту, которую он ей передал. Увидев, что Маркс продолжает смотреть на нее, она спросила: — Да?
— Вы знаете, где мисс Келли пьет кофе? — спросил Маркс.
— Что касается меня, то я пошла бы в ресторан напротив.
Маркс поймал Салли Набакоф, урожденную Келли, когда она выходила из ресторана. Он взял ее под руку и повел в сторону парка.
— Итак, юная леди, — сказал он, вспомнив своего начальника Фицджеральда, — вы сегодня соврали мне по крайней мере дважды. Назвать полиции вместо своего имени имя вымышленное является серьезным нарушением.
— Это мое имя, когда я бываю с мальчиками, — возразила она, пытаясь разыграть невинность.
— Зачем вы мне сказали, что мисс Кац послала вас ко мне с документами? Ее не было сегодня в офисе.
— Она почти всегда здесь.
— Это меня не касается. Но зачем вы мне сказали, что это она дала их вам?
Салли пожала плечами.
— Вы хотите, чтобы я отвез вас в участок и мы там поговорили? Это более подходящее место для разговора?
— Нет, сэр.
— Тогда говорите правду, хотя бы ради разнообразия.
— Я не хотела, чтобы вы знали, что я заглянула в дела. Это не разрешается, но я зашла в туалет по дороге на второй этаж и посмотрела.
— Почему вы хотели посмотреть эти дела?
— Только дело мистера Мазера. Я считаю его необыкновенным человеком. Я не смогла удержаться.
Маркс не поверил ей. Он знал, что в этом деле не было ничего такого, что могло бы представлять особый интерес.
— Салли, вы кому-нибудь еще показывали личное дело Мазера?
— О, нет, сэр! Никому из тех, кому это не положено. Это правда.
— Кому же вы показали его?
— Следователям из ФБР.
— Так, понятно, — сказал Маркс. Это все меняло. — Когда это было?
