было уйти, но поняла, что это, как и вчера, ни к чему бы не привело. Смирилась и пошла в лабораторию.
Но в лаборатории оказалось много народу. Там были и Анатолий и Вагин. Все толпились около стола Олега, а он торопливо говорил:
— Мы должны учитывать четыре составляющих: собственный вес частицы, инерционную силу, составляющую от движения ковша и силу внутреннего сцепления. Вот, смотрите!.. — И начал чертить на листе бумаги.
Яков Борисыч задумчиво постукивал карандашом по столу. Туликов просто вцепился глазами в схему Олега. А Женя — она ведь не думала, что кто-нибудь ее видит, — с такой откровенной любовью и восхищением глядела на Олега, что и говорить тут было нечего. Лицо Анатолия было чуточку растерянным и даже будто испуганным, а Вагин напряженно соображал что-то. Явился уже, успел пронюхать! Или это Анатолий ему сообщил? Ведь если ковши переделывать заново — к чертям полетит премия их отделу, все сроки нарушатся! Я села незаметно в сторонке.
— Все это рассуждение кажется безупречным, — полуутвердительно произнес Яков Борисыч.
— Верняк! — убежденно сказал Туликов и засмеялся от удовольствия. — Как это ты сообразил, Олешка, что именно эта кривая нужна?
Анатолий сказал с подчеркнутой заинтересованностью:
— Это надо будет обязательно попробовать! Вагин усмехнулся, точно Анатолий ляпнул какую-то глупость. Но я видела, что беспристрастность Анатолия всем понравилась: ведь новое предложение могло перечеркнуть всю его диссертацию. И потом — опять к ней подключался Олег. Да и вообще все отодвигалось на неопределенный срок… На лице Вагина мелькнуло злое выражение, но он тут же рассмеялся:
— Не было у бабы хлопот, так купила порося. Шучу, шучу!..
— Да, хлопот здесь не оберешься, — неопределенно проговорил Яков Борисыч, глядя на Олега.
— Ну и что же? — строго спросила Женя, — Начнем все сначала, только и всего!
Анатолий молчал. Но я видела, как ему сейчас трудно. И все думала, что вот теперь уж он относится к Олегу как к настоящему своему врагу. Даже была убеждена в этом, хотя ничего этого, конечно, нельзя было заметить по его лицу. А Олег жил в своем мире, для него все эти мелочи не существовали. Он долго смотрел на Якова Борисыча, точно выделяя его из всех присутствовавших, и сказал наконец:
— Хлопот, действительно, может быть много, а результат — того…
— Что это ты?! — удивленно проговорила Женя.
Он пояснил, чуть растерянно улыбаясь: — Кто его знает, пожалуй, мы с тобой, — он посмотрел на Анатолия, — уже исчерпали все возможности. Ведь автомобиль, например, нельзя заставить летать…
Я видела, как Вагин облегченно полез в карман за папиросами. Лицо Анатолия оставалось непроницаемым. А Олег, чудак, пытался успокоить и ободрить Анатолия:
— Но процентов на пять, на восемь мы производительность еще поднимем.,
И Суглинов поддержал его:
— Во всяком случае, теоретическая часть диссертации становится очень интересной и серьезной!
Мне показалось, что Анатолий вот-вот спросит: остается ли в силе распоряжение Снигирева, что все материалы идут для его, Анатолия, диссертации? Все-таки сдержался, не спросил. А Олегу это, конечно, было ни к чему. Да и остальным, наверно, было сейчас не до того. Прав Анатолий, мы соображаем с ним одинаково. И Вагин почему-то ничего не сказал. И тут я опять испугалась: что же, снова у Олега ничего с диссертацией не выйдет? Сколько же можно ждать? Для чего ж он как проклятый, сидел всю субботу и воскресенье? Так без конца мучаться!..
И услышала только, как Вагин, уже уходя, негромко говорил Анатолию — они оба не видели меня из- за стенда:
— Ну и башка у твоего напарника! Не боишься?
Анатолий не ответил.
— Ну, ничего, — договорил Вагин. — Кривая сложная Еще вопрос, как ее по шаблону удастся выгнуть. Да и при сварке повести днище даже очень просто может…
Он будто намекал, что у Олега может ничего не получиться, но Анатолий молчал. Вот, значит, почему Вагин не спросил Олега, по-прежнему ли он отказывается от диссертации в пользу Анатолия: Вагин хотел припугнуть Локотова, который был ему нужен как союзник. Ну и тип!..
Они ушли. Олег продолжал сидеть за столом, про меня окончательно забыл! И Женя, не таясь, с жалостью и любовью смотрела на него. Хотела ему помочь и не знала, как это сделать. И вдруг я подумала, что она куда ближе Олегу, чем я, и понимает его до конца. Я выскочила из-за стенда. Олег обрадовался мне, заулыбался, встал:
— Прости, прости, засиделся! Ну пойдем! Женя резко отвернулась, Яков Борисыч и
Туликов сделали вид, что ничего не заметили, И все те дни он был какой-то отсутствующий и все торопился домой, и было в лице Олега что-то такое, что мешало мне заговорить с ним начистоту, — он все равно бы не понял. Вот тогда я и стала задумываться все больше и больше. А Ксения Захаровна по- прежнему ни во что не вмешивалась, так же редко бывала дома. Но мама сразу же заметила мое новое состояние, сказала со свойственной ей грубостью:
— Гляди, девка, как бы матерью-одиночкой не оказалась! Вот принесешь в подоле…
24
К Игнату Николаевичу мы с Олегом чуть не опоздали: он вспомнил о приглашении уже вечером. Ужинали у них дома, вдруг Олег и говорит досадливо:
— Вот дела, ведь мы сегодня должны быть у Игната Николаевича: у него какое-то семейное торжество, — И с сожалением посмотрел на свой стол.
— Сходите, сходите! — настойчиво подхватила Ксения Захаровна и посмотрела на меня: пусть, мол, Олег развеется немного.
А я подумала: вот о нем она заботится, а что я вечерами кисну в их комнате — ей и дела нет. Но вслух сказала:
— Надо сходить. Неудобно людей обижать! Слышишь?
Все чаще, сама не замечая того, я говорила с Олегом таким тоном, а он только весело смеялся мне в ответ, глядя, как на маленькую. И сейчас тоже улыбнулся, но проговорил устало:
— Вот эти условности что с людьми делают! Сидеть бы мне да работать, так нет, тащись… И ведь Игнат Николаич не очень-то меня жалует.
— Странный ты человек, — ответила я. — То для тебя все как родные, а то будто и нет никого вокруг!
Олег и Ксения Захаровна удивленно и молча глядели на меня. Потом Олег обнял меня, поцеловал:
— Устала ты со мной? Но, понимаешь, такой уж у меня способ жить… По-другому не получается…
— А как же тебе, интересно, по-другому надо жить? — твердым голосом спросила Ксения Захаровна.
— Да мне-то по-другому не надо, вот ей со мной несладко. Ну ничего, ничего, все будет хорошо!
Я сама тогда удивлялась, откуда у меня эта раздражительность берется. Ведь люблю Олега, дня не могу без него прожить, и в то же время — такое…
Ксения Захаровна как-то раз осторожно спросила меня:
— Слушай, Таня, ты, часом, не в положении?
— Нет…
Но однажды я нарочно заговорила с Олегом об этом. Он рассмеялся:
— Ну откуда я знаю? Легкомысленный ответ Олега сильно обидел меня, но я ничего не стала ему
