головной болью, будто у нее температура за тридцать девять. Пожалуй, есть смысл эту температуру измерить. Чем черт не шутит… Конечно, сегодня… кажется… суббота… или, может быть, воскресенье… В общем, не важно… Она потом разберется, какой нынче выходной. Главное — это здоровье, которое вроде бы дало трещину.
Нонна попыталась подняться, но свинцовая боль в затылке придавила ее голову к подушке. Нет, лежать нельзя… Так можно вообще копыта отбросить… Боря! Где же Борис? Принес бы воды… Ах да… Он не принесет… Как же она забыла… Он теперь носит воду Наде и своей несчастной дочери… А что ей делать, если никак не встать… А-а! Кажется, вчера вернулся сосед… Разве что его позвать… Пусть вызовет «скорую помощь», потому что она совсем разваливается на куски. Такого с ней еще не бывало.
Все-таки хорошо бы сесть, а то что-то все тело ломит… Особенно поясницу… Надо срочно поменять положение.
Неимоверным усилием воли Нонна оторвала тяжеленную голову от подушки, кое-как подтянулась и села. Комната поехала у нее перед глазами, будто Нонна неслась на детской карусели. Она прикрыла глаза и подождала, пока под веками стихнет огненный вихрь. Потом осторожно открыла глаза. Первыми она увидела собственные голые ноги в каких-то диких синяках. Какой кошмар! С ней явно приключилась ужасная болезнь… Какая-нибудь сибирская язва, не иначе… Нонна поднесла к глазам ладонь. Ее тыльная сторона была нормальной, без пятен. Зато сквозь растопыренные пальцы она увидела, что на теле нет не только ночной рубашки, но и вообще ничего…
Нонна с ужасом ощупала тело дрожащими руками. Она действительно была полностью обнажена. Прикосновение к коже вызывало болезненное жжение. Голый живот представлял собой сплошной сине- фиолетовый синяк. Что же это? Что с ней произошло? Насмерть перепуганная Нонна попыталась вспомнить, что с ней было вчера. И что же было? Ах да… Явился Викулов из какой-то там… экспедиции. Они с ним по- соседски посидели… Чего-то пили… А вот что потом? Как ни силилась, Нонна вспомнить не могла. Может быть, они с Георгием спьяну впустили в квартиру каких-нибудь бандитов и те зверским образом отколотили ее… А может быть, даже… Черт… как же все болит… там… Неужели насиловали?! Похоже на то… Вон какой черный живот… А что же сосед? Должен же он был защитить ее? Так, может быть, его вообще…
Нонне было очень плохо, но мысль о том, что Георгия при таких обстоятельствах могли запросто убить, заставила ее кое-как сползти с дивана. Тут же был обнаружен и Викулов. На полу. Абсолютно голый, тоже в растерзанном виде и в самой отвратительной позе. Конечно же он убит… Иначе с какой бы стати ему валяться в комнате Нонны, да еще и голым! Он человек приличный, немолодой уже. Ему хорошо за пятьдесят. Если бы могла, Нонна закричала бы изо всех сил, но во рту было слишком сухо. Уголки губ тут же треснули, и она почувствовала во рту вкус крови.
Что же делать? Не оставлять же труп разлагаться посреди ее комнаты… Надо бы позвонить в милицию… Но как же добраться до телефонного аппарата? Всего-то сделать один шаг, но, черт возьми, как это трудно… Да еще и этот… лежит тут поперек… А если ей все-таки удастся доползти до телефона и позвонить в милицию, то эти… менты… они могут подумать, что она его как раз… того… и убила… Нонна, испуганная собственными мыслями, чуть не упала обратно на подушку, с которой с таким трудом поднялась. А что, если… А вдруг действительно она? Напилась с горя до чертиков и шандарахнула чем-нибудь по голове Викулова, вместо предателя Епифанова… Но тогда почему Георгий голый? А может быть… Нет… не может… Что за ерунда лезет в голову… А собственно говоря, почему бы и нет? Может быть, Викулов полез к ней с любовью, а она его… Нет, она никогда перед ним не разделась бы… Бред какой-то…
Преодолевая острые приступы накатывающей тошноты, Нонна все-таки сползла с дивана, стараясь не задеть труп соседа. Стоять вертикально ей было чертовски трудно. Ее качало и здорово вело в строну. Сделав над собой нечеловеческое усилие, она сделала шаг, будто бы впервые в жизни, и тут же повалилась ничком на кресло. Потом с большим трудом перевернулась, сняла трубку и, без конца соскальзывая пальцами с кнопок аппарата, все-таки набрала номер сестры. Она сказала Маринке одно слово:
— Приезжай…
Тошнота накатила с еще большей силой. Нонна хотела уже бросить трубку, поскольку самое главное сказано, но сестра, очевидно, не узнала ее хриплого голоса, потому что отчаянно кричала:
— Куда приезжать?! Кто это?! Что за идиотские шутки?!
С трудом удерживая остатки ускользающего сознания, Нонна прохрипела в трубку:
— Это… я… Нонна… сестра…
Трубка выпала из ее ослабевших пальцев, глаза закатились, и молодая женщина упала под бочок трупу соседа. Марина еще долго кричала в трубку:
— Нонна! Нонна! Что случилось?! Ты слышишь меня, Нонка?! Да отзовись же ты, наконец!
Потом валяющаяся на кресле трубка тревожно запищала зуммером.
* * *
— Ну простите меня, Нонна Евгеньевна, если сможете, — в десятый раз говорил Викулов, обхватив голову обеими руками и раскачиваясь на кухонном табурете из стороны в сторону.
— Да пошли вы… — очередной раз бросила ему она и отвернулась к окну.
— Я действительно не знал, что этот богатырник оказывает такое действие!
Нонна презрительно фыркнула и сказала:
— Как это не знали? Вы же говорили, что можно не пить и не есть, а только жевать этот чертов богатырник! Ясно же, что наркотик!
— Да я сам его жевал, честное слово! Силы действительно богатырские прибавляются, а никаких наркотических приходов у меня не было! Поверьте!
— Ну и как же вы все это объясняете?
— Понимаете, мужики говорили, что, если сделать настойку этого растения на спирту и еще добавить туда несколько цветков майки таежной… майка — это травка такая с желтыми цветками, от этого напитка здорово растет… ну… половое влечение…
— Что вы и решили испытать на мне?! — криво усмехнулась Нонна.
— Да, скрывать не буду! Чего уж теперь! Вы всегда мне нравились… Более того, я все время думал о вас в экспедиции… Мечтал, как вернусь, как войду в квартиру, а вы выйдете в коридор, как… В общем, я понимал, что не герой вашего романа. Мне пятьдесят пять… Я старше вас на целых двадцать пять лет… Не красавец… На что мне было рассчитывать? А тут такой напиток соорудили… Он выстаиваться должен. Мы в экспедиции так и не приложились. А тут как раз срок подошел. Почему бы не попробовать, чтобы хоть один разок… с любимой женщиной, с которой больше никогда… Разве это такое уж страшное преступление? Я не знал, что нельзя так много. Я думал, чем больше, тем лучше…
Нонна молчала. Викулов тяжело вздохнул и спросил:
— А все-таки скажите, что вы испытали? Неужели нечто омерзительное?
— А вы? — вместо ответа спросила она.
— Честно говоря, впечатление незабываемое. Фантастическое наслаждение… Просто неземное…
— Ага, неземное… потустороннее… Наркотическое! Наверняка сродни героиновому! Смотрите не подсядьте, Георгий Николаевич!
— А вы… а вам, Нонна… простите, конечно, за этот вопрос… вам не хотелось бы повторить… нет-нет, не со мной… Конечно же с другим… В принципе не хотелось бы? Думаю, что и вы должны были испытать нечто феерическое.
— Я испытала феерическое послевкусие. Думала, конец мне пришел. А с живота синяки до сих пор не сошли… Один черт знает, что вы со мной делали!
— Я любил вас, Нонна… я и сейчас люблю… И если бы я только мог рассчитывать…
— Не можете! Особенно после того… что произошло…
— Да? То есть вы хотите сказать, что если бы не произошло, то вы могли бы, так сказать, снизойти…
Нонна с пристрастием оглядела соседа. Вообще-то он был ничего себе дядька: высокий, широкоплечий и не лысый. Она ужасно не любила лысых. Волосы Георгия Николаевича были почти совсем седы, но густы и красиво пострижены. Да и лицо, пожалуй, вполне приличное. Среднее такое лицо. Не молодое, но и не старческое. Нормальное. Не противное. Нонна никогда не воспринимала соседа как мужчину именно из-за большой разницы в возрасте. А теперь она даже припомнила, каким он лежал перед ее диваном… голым… Брррр! Какое отвратительное слово. Лучше сказать: обнаженным… Его тело было
