Ирина посмотрела на мужа с ужасом. Она несколько раз беззвучно открыла рот, так и не сумев ничего произнести. Андрей обнял ее за плечи, прижал к себе и тихо сказал:
— Будем надеяться, что ничего такого с Ниной не случится. Я просто проговариваю возможные варианты. И этот не самый худший. Себя вспомни, Ирочка…
— Я… я любила тебя, Андрюша…
— Так… может быть, и Нина…
— Она-то, возможно, и любит, а вот он…
— Он тоже говорил, что любит.
— И ты ему веришь?
— Не знаю… Не очень… Я просто хочу надеяться, что с Ниночкой ничего плохого не случится.
— И все-таки… как же они разговаривают, Андрей?
— Я потому и предлагаю тебе готовиться к Нининой беременности. Разговаривать они не могут, значит, общаются другим способом.
— Но ведь потом… все-таки надо как-то и по-другому общаться… А Нину нет смысла вести ни к друзьям, ни на дискотеку или куда там молодежь теперь ходит…
Андрей отстранил от себя жену, усадил ее на диван, сел рядом с ней и сказал:
— А тут, Ириш, возможны два варианта: либо Макута учит Нинулькин язык — это, конечно, при условии, что он ее действительно любит, — либо…
— Либо посылает ее на все четыре стороны, — закончила за мужа Ирина.
— Вот именно… на все четыре… если не куда-нибудь подальше…
* * *
Ехать пришлось аж за сто двадцать километров от Питера, в поселок Выряново. Колеса «форда» Андрея вязли в раскисшей от обильных дождей дороге. В конце концов машину пришлось бросить и идти до нужного дома пешком, скользя по жирной бурой грязи. Когда Капитоновы подошли к нужному им дому, стало слышно, как за сплошной кирпичной изгородью носилась, звеня цепью, крупная собака. Она не лаяла, но шумно дышала и слегка повизгивала. Калитка оказалась дощатой, и сквозь нее уже можно было разглядеть молодую черноухую овчарку. Собака подошла к калитке, уставилась на непрошеных гостей и предостерегающе оскалила крупные острые зубы.
— Видишь, под какой надежной охраной находится наша дочь, — сказал Андрей. — А ты боялась.
На звук чужого голоса овчарка зарычала и даже пару раз негромко взлаяла.
— Ну и как нам пройти, собака? — спросил ее Андрей и специально подошел к калитке как можно ближе, чтобы она подала голос.
Овчарка не заставила себя долго ждать и залилась изо всех своих собачьих сил. Поскольку чужаки от калитки так и не отходили, лай очень скоро перешел в стадию настоящей собачьей истерии. В одном из окошек дома дрогнула занавеска, из-за которой показалось женское лицо. Андрей махнул рукой.
— Там не Нина? — Ирина подскочила к мужу поближе, но лицо уже скрылось за занавеской.
— Нет. — Он покачал головой. — Старушка какая-то. Может быть, бабушка Кирилла.
Через пару минут на крыльце действительно показалась пожилая женщина в наброшенной на голову и плечи серой пуховой шали.
— Вы к кому? — крикнула она, не спускаясь с крыльца.
— Нам бы Кирилла Макуту! — отозвался Андрей.
— А Кирюши сейчас нет!
— А когда будет?
— Вообще-то они обещали к пяти вернуться…
Андрей взглянул на мобильник. До пяти было еще полчаса. Ирина тут же зашептала ему на ухо:
— Слышал, «они»? С Ниной, наверно…
— А вы не разрешите подождать Кирилла в доме? — крикнул старушке Андрей. — У нас к нему очень важное дело! Мы из Петербурга приехали, а наша машина в вашей грязи… совсем увязла…
— А вы кто ж такие будете? — продолжала расспрашивать со своего крыльца старушка.
Собака уже сидела подле нее и настороженно посматривала на чужаков.
— Мы родители Нины! — не выдержала Ирина и так налегла на калитку, что собака в один прыжок оказалась рядом и опять залилась оглушительным лаем.
— Место, Альма, место! — прокричала ей старуха, и овчарка нехотя отошла в сторону своей будки и даже разлеглась около нее на мокрой земле. — Проходите, — разрешила старушка. — Собака не тронет. Альма, это свои! Сво-и!
Андрей толкнул калитку, они с Ириной вошли во двор и увидели, что на ногах старушки надеты только толстые вязаные носки, поэтому она и не хотела сходить с крыльца.
Заставленные кадками, ведрами и различным садовым инвентарем сени привели супругов Капитоновых в чистую комнату, полы которой были застелены ткаными половиками в голубую и коричневую полоску. Мебель была старая, годов шестидесятых прошлого века. Даже занавески, которые пришлось откинуть, чтобы шагнуть в комнату, Ирина узнала. Когда она была маленькой девочкой, у Епифановых точно такие же висели на окнах.
— Так вы, значит, родители Ниночки… — спустив с головы шаль, закивала старушка. — Я так и говорила Кирочке, что родители наверняка беспокоятся. Девочка непростая…
— Где она? — нервно спросила Ирина. — С ней все в порядке?
— В порядке, в порядке, — опять закивала старушка. — Укатили они куда-то на Кирочкином мотоцикле…
— А ваш… Кирочка… Он как… с нашей Ниной… Они что…
— Ой! Не говорите… — махнула рукой старушка, и Ирина, испугавшись этого ее взмаха, громко охнула. — Нет! Вы ничего плохого не подумайте! — сразу принялась успокаивать ее пожилая женщина. — Наш Кира — мальчик хороший… Но, понимаете, сейчас такое время… Я, конечно, не одобряю, но даже картину по телевизору какую-нибудь посмотришь, так там это обыкновенно…
— То есть вы хотите сказать, что они вместе спят? — встрял Андрей, а Ирина опять протяжно охнула.
— Да они на всем чистом… вы не думайте…
— А сколько лет Кириллу?
— Дык… Двадцать четвертый уж идет. Он у нас серьезный человек. И армию отслужил… А сейчас работает… что-то там с машинами делает… чинит, что ли… В общем, все честь по чести…
— А Нине всего семнадцать. Она же несовершеннолетняя! — повысил голос Андрей. — Что ваш Кирилл думает? Мы можем на него в суд подать, вы понимаете?
Старушка испуганно кивнула, и в этот момент за окнами раздался оглушительный рык мотоцикла и радостный лай Альмы. Андрей с Ириной бросились к окнам. Во дворе, еще сидя на мотоцикле, снимали шлемы парень и девушка, в которой они сразу узнали Нину. Кирилл слез с мотоцикла и подошел к Нине. Она обвила его шею руками, и молодые люди застыли, слившись в поцелуе. Потом Кирилл снял девушку со своей машины и на руках понес к дому.
— Бабу-у-уля-я-я! Дверь откро-ой! — крикнул он с крыльца.
Бабуля, стараясь не глядеть на гостей, бросилась к дверям. Андрей с Ириной так и остались стоять каждый у «своего» окна, привалившись к подоконникам, уставленным густо разросшимися малиновыми и белыми геранями.
Улыбающийся Кирилл внес Нину в комнату и, увидев супругов Капитоновых в боевых стойках, от неожиданности чуть не уронил девушку на пол. Она съехала с его рук, выпрямилась и, прижавшись к нему спиной, уставилась на родителей.
— Ну и как же это называется, Кирилл? — нервно потирая пальцы рук, спросил Андрей.
— Я люблю ее, — ответил молодой человек.
— Зачем же тогда увозить?! — выкрикнула Ирина. — Мы чуть с ума не сошли!
— Да потому, что вы все равно ничего не разрешили бы ей! Андрей Васильевич мне очень долго втолковывал, чтобы я ничего не смел…
— Я тебе втолковывал, что Нина… — еще более нервно заговорил Андрей, — я тебе объяснял, что она…
