— Да я все знаю про Нину! — перебил его парень и обнял их дочь за плечи.
Она тут же отвернулась от родителей и спрятала лицо у него на груди.
— Ну… и что же вы собираетесь делать… дальше? — спросила Ирина.
— Я женюсь… на ней…
— Ты… ты понимаешь, какой это шаг? Ты соображаешь, что хочешь на себя взвалить?! Она же не такая, как все! — зачастила Ирина. — Считай, что она… инвалид! С ней надо жить другой жизнью! Не такой, к какой ты привык!
— Мне не надо никакой другой жизни… Я уже пожил всякой… другой… Я хочу быть с ней, а она хочет быть со мной, понятно вам?! — уже с настоящей угрозой в голосе бросил им Кирилл.
— Ей всего семнадцать, — заметил Андрей.
— Мы… мы предохраняемся, — очень спокойно ответил парень, и Ирина с Андреем разом почувствовали, как им в лицо бросилась краска.
Взяв себя в руки, Андрей предложил:
— Возвращайтесь-ка лучше в Питер.
— Куда? — усмехнулся Кирилл. — В питерской квартире у нас с братом на двоих комната одиннадцать метров.
— К нам возвращайтесь, — вздохнув, сказала Ирина.
— Мы… мы подумаем… — ответил он. — А сейчас вам все-таки лучше… уехать… Простите…
* * *
— И что мне теперь делать? — спросил Ирину с Андреем Миша Румянцев, когда они объяснили ему, где находится Нина.
Волнуясь, молодой человек говорил гораздо более невнятно, чем обычно. Высокий и стройный, одетый в строгий темный костюм с белой рубашкой и галстуком, нечетко говорящий по-русски, Румянцев напоминал юного служащего иностранного представительства в России. Капитоновы знали его с детства и любили почти как сына. Они были уверены, что в конце концов Нина с Мишей поженятся, а потому очень ему сочувствовали.
— Тебе, Михаил, остается надеяться только на то, что Кирилл устанет от Нины, — ответила ему Ирина. — Вы с ней одной крови, а Макута… Он просто еще не до конца понял, какая жизнь его ждет. Ты подожди, Миша…
— Сколько ждать? — спросил он, хотя понимал, что никто не сможет дать ему ответ на этот вопрос.
— Я думаю, что дождешься, — очень серьезно отозвался Андрей.
* * *
— Ты все-таки думаешь, что Кирилл Ниночку бросит? — спросила мужа Ирина, когда Миша ушел.
— Откуда мне это знать? Зато я точно знаю другое: здоровому человеку очень тяжело с такими, как Нина с Мишей. Это ж так любить надо, чтобы… В общем, я не знаю, способен ли байкер Макута на такую любовь.
— И все-таки ты зря обнадежил Мишу.
— Почему? — удивился Андрей.
— Да потому, что Румянцев — рафинированный мальчишка, а Кирилл — настоящий мужик, хоть и очень еще молодой. Это я тебе как женщина говорю.
— Вот такие, как ты, женщины и будут пытаться отнять его у нашей Нинки. И заметь, им ничего не стоит нашептать ему на ухо всякие сладкие словечки. А Нина… — Андрей развел руками, — только молчком. Неизвестно, кого он в конце концов выберет.
* * *
— Я не знаю, как сказать ей об этом, — мрачно проговорил Андрей. — Может быть, как-нибудь ты… ну… по-своему… по-женски…
Ирина, нахохлившись, сидела на диване с белым лицом, дрожащими синими губами и молчала. Андрей подсел к ней, обнял за плечи и тоже замолчал. Уставившись почти в одну и ту же точку на соседней стене, супруги Капитоновы просидели так минут десять, пока тишину не разорвала трель телефонного звонка. Андрей посмотрел на Ирину, но она опять молча покачала головой. Андрей вздохнул и снял трубку.
— Нина еще ничего не знает, — сказал он, глядя в пол. — А что мы должны ей сказать? Что Миша ни при чем? Но ведь… И что?! Еще неизвестно, что станет с нашей дочерью, когда она узнает… Нет, я не могу ничего сейчас обещать… Мы обсудим это с женой, и тогда… Нет… Не стоит… Как получится, так и получится… Умолчать о чем-то, конечно, можно, но обманывать… В общем, простите, но я предлагаю называть вещи своими именами… Да-да! Врать Нине я не стану!
Андрей шлепнул трубку на аппарат и посмотрел на жену.
— Что еще?! — выдохнула она.
— Ничего нового… не волнуйся, — ответил он. — Понимаешь, Витька Румянцев просит не говорить Нине, что всему виной Михаил.
Ирина в недоумении округлила глаза.
— Ну… дело в том, что у Миши кроме перелома ноги еще и тяжелейшая депрессия… Он… Виктор говорит, что Мишка теперь и с аппаратом не слышит. Такие вот дела…
— Зачем же он это сделал? Зачем?! — простонала Ирина, обхватив голову руками. — Бедная Нина… бедные дети… За что им все это? И так обделенные, так еще и…
— Им, Ира, все-таки лучше, чем… — Андрей не договорил, потому что жена все-таки разрыдалась. Он посмотрел на часы и деловым тоном сказал: — Ты, пожалуйста, успокаивайся. Минут через двадцать придет Нина…
Ирина, хлюпая носом и вытирая безостановочные слезы, проговорила:
— Я не могу успокоиться, не могу… Лучше бы с нами все это, чем с ними…
— И с нами не надо, Ирочка… — Капитонов опять обнял жену. — Я люблю тебя и не хочу, чтобы с тобой случилось что-нибудь подобное… И ни с кем… Никому не пожелаю…
К тому времени, как в замке входной двери заскрежетал ключ, Ирина кое-как уняла слезы, но глаза ее по-прежнему были красны. Нина влетела в комнату, зажав в руке мобильник. Две недели назад ей купил его Кирилл, и они теперь постоянно перебрасывались эсэмэсками. Не глядя на лица родителей, дочь рассеянно чмокнула их в щеки, прямо в куртке уселась в кресло напротив них и принялась набирать текст сообщения. Отослав его и ожидая ответа, она наконец подняла на родителей глаза, и улыбка тотчас сползла с ее лица. Она поняла, что случилось что-то нехорошее, и все ее существо уже излучало не радость, а тревогу.
— Что? — губами спросила она.
Ирина поняла, что выговорить это не сможет, поэтому взяла блокнот, в котором они, уходя из дома, обычно писали друг другу записки, и вывела дрожащей рукой:
«Кирилл разбился на мотоцикле».
Прочитав это, Нина перевела на родителей глаза, жалко улыбнулась и недоверчиво покачала головой. Андрей, решив, что лучше сразу покончить с самым страшным, взял из рук дочери блокнот и приписал:
«Насмерть».
Нина еще раз покачала головой. Она отказывалась верить. Если бы она могла слышать, то родители, наверно, в два голоса принялись бы говорить нечто успокаивающее или хотя бы объясняющее, что смерть Кирилла никак не возможно было предотвратить. У Капитоновых не было возможности спрятаться за слова, и они с ужасом и растерянностью смотрели друг на друга. Первой опомнилась Нина. Она посмотрела на родителей сразу повзрослевшими глазами и опять губами спросила:
— Миша?
Ирина с Андреем недоуменно переглянулись. Нина подключила жесты, и родители, которые, разумеется, давно выучили язык глухонемых, поняли следующее:
«Он хотел смерти Киры».
Ирина с ужасом посмотрела на мужа. Ей казалось, что, узнав о случившемся с любимым человеком, дочь забьется в истерике, но Нина, не проронив ни слезинки, с каменным лицом продолжала расспрашивать родителей. Несколько раз Андрей и Ирина пытались отвести разговор от Миши, но дочь упорно возвращала их к Румянцеву, утверждая, что без него дело никак не могло обойтись. В конце концов родители были вынуждены рассказать ей то, что знали сами.
