сказал:
— Не надо плакать, Мариночка… милая Мариночка… Все хорошо… Все теперь будет хорошо…
Он прижал ее к себе, и она с удовольствием прижалась к его рубашке, пахнущей горьковато- сладковатыми запахами церкви. Чуть отстранившись, но вовсе не желая, чтобы он выпустил ее из своих объятий, Марина спросила:
— Вы уверены, что все теперь будет хорошо?
— Конечно же будет… но не сразу… Ничего не случается вот так, сразу… оттого, что кто-то вознес Господу одну молитву… — ответил он, не выпуская ее из кольца своих рук.
— И что же дальше? — спросила она, имея одновременно в виду и Корсакова в инфаркте, и больше всего их неожиданные объятия.
— Выходите за меня замуж, Мариночка… — прошептал ей в ухо Дмитрий.
— Я не могу… Дима… — так же тихо ответила она.
— Почему? Я… я неприятен вам?
— Дело не в этом… У меня дети. Сережа уже почти совсем взрослый. Он не поймет. Не простит… Да и никто не простит… Со смерти Алексея прошло чуть больше года… А если вспомнить еще и Павла…
— Я думаю, что и Павлу, и Алексею хотелось бы, чтобы вы были счастливы… разве нет? Они же любили вас.
— Да… они меня оба любили. А я… я очень любила Алексея. И мне странно, Дима… — она вскинула на Дмитрия измученные глаза, — что все так быстро случилось…
— Что именно?
— Вы… Вы случились…
— Пути Господни неисповедимы, Мариночка… Быть может, все и должно было так случиться, чтобы мы встретились… Нет, я не то говорю… Мы встретились потому, что все случилось именно так, а не иначе…
— И все же… — начала Марина и надолго замолчала.
Дмитрий погладил ее по волосам и сказал:
— Мариночка… вас ведь тоже тянет ко мне… я это чувствую… Не противьтесь своему естеству. Ничего плохого в этом нет. Выходите за меня замуж…
— Да не могу я третий раз за Епифанова… Это уже за гранью… нормы…
— Любовь — она вообще за гранью…
— Любовь…
— Конечно… Я полюбил вас, как только увидел. Это тоже можно считать выпадением из нормы. Я вас не знал совсем, а уже понял, что передо мной стоит самая главная женщина моей жизни. А вы… вы не торопитесь мне отвечать отказом, Марина. Я все понимаю. Наши жизни различны. У вас в Петербурге много дел, связей, работа… Мы вернемся в Питер, отчитаемся перед родственниками, а потом я уеду. А вы дома, в спокойной обстановке подумаете над моим предложением. Я не смею ни на чем настаивать. Только… если вы вдруг, на мое счастье, согласитесь, то многое в вашей… или моей жизни придется менять. Это все тоже надо обдумать. Надо отделить главное от неглавного. Что-то можно рушить без сожаления, что-то — нельзя ни при каких обстоятельствах. Здесь главное — не ошибиться и сделать правильный выбор.
— Я… я не знаю… что сказать…
— Вы только скажите, Мариночка, могу я хотя бы надеяться…
Марина подняла на него глаза. Она знала точно, что он может не только надеяться. Он может быть в ней уверен. И Дмитрий прочитал это по ее лицу. Он приблизил свои губы к ее губам, и Марина, отпустив на волю измученную душу, обняла его за шею.
— Я не целовал женщину лет сто… — сказал ей он, когда закончился не очень ловкий поцелуй. — И… наверно… не на уровне стандартов…
— Мне хорошо… Дима… — ответила она и, положив голову к нему на плечо, нежно поцеловала в шею.
Дмитрий смешно поежился.
— Мы ведь возьмем с собой в Питер Натку? — спросила Марина.
— Но ведь Полина…
— Полина будет только рада от нее избавиться.
— А вдруг все же найдется Наташина мать? — предположил Дмитрий.
— Даже если найдется, можно пригласить ее в Петербург. Как-нибудь устроимся… Если уж Антонина перебирала мороженую рыбу, то согласится на любую неквалифицированную работу. Поможем ей снять комнату… А Натка пока поживет у Капитоновых. Я думаю, что Ирина будет рада девочке.
— Она похожа на Нину?
— Нет! Совершенно не похожа, что и хорошо. Погибшего ребенка заменить нельзя. Можно только полюбить еще одного, другого. Вот ты, Дима, — Марина с тревогой вгляделась в глаза еще одного Епифанова, которого послала ей жизнь, — скажи, сможешь полюбить моих детей?
— Я вообще детей люблю.
— Сережа — уже не ребенок. Он сложный самолюбивый подросток, состоящий из одних острых углов.
— Я постоянно имею дело с подростками, молодыми людьми… и очень сложными, поверь…
— Где? — удивилась Марина.
— Я потом тебе все-все расскажу, а сейчас… Мариночка… можно я тебя еще раз поцелую? Может быть, у меня получится лучше?
Марина счастливо рассмеялась и сказала:
— Ну… попробуй, пожалуй… А я… я помогу тебе…
ЕПИФАНОВЫ
По приезде Марины с Дмитрием в Петербург в квартире Галины Павловны собрались все заинтересованные лица. Марина попросила, чтобы обо всем случившемся в селе Красном рассказал Дмитрий. Он согласился, но Галина Павловна потребовала, чтобы все сначала непременно выпили чаю с пирогами, которых она к этому дню специально напекла великое множество. Когда сидящие за столом утолили первый голод, Борис потребовал:
— Давай, Димон, рассказывай, не томи… Сил уже нет терпеть…
— Конечно… — согласился Дмитрий, но именно в этот момент раздался звонок входной двери.
— Странно, — удивилась Галина Павловна. — Вроде бы все здесь. Может, твой Сережка пришел, а, Марина?
Марина пожала плечами, хотя точно знала, кто сейчас войдет в гостиную ее свекрови.
Галина Павловна привела Нонну. На ее лице играла независимая улыбка, но Марина знала, чего она стоила сестре.
— Ну что? Примете меня в свою компанию? — спросила Нонна. — Или тем, которые не Епифановы, лучше сразу на выход? Туда, откуда пришла?
— Что ты такое говоришь, Нонна… — буркнула Галина Павловна и посмотрела на Бориса. Все присутствующие тоже невольно повернули к нему лица. На него же пристально смотрела и Нонна.
Борис с подрагивающими губами поднялся из-за стола, легонько толкнул рукой в плечо сидящего рядом с ним Андрея Капитонова и сказал:
— Иди сюда, Нонна.
Андрей согласно кивнул и пошел на кухню за табуреткой. Побледневшая Нонна прошла вдоль стола и опустилась рядом с Борисом. Он, оглядев всех напряженным взглядом, обнял ее за плечи и спросил:
— Так что ты сказал, Димка?
— Да… так вот… — начал Дмитрий, и все разом отвернулись от Бориса с Нонной. Только Марина, которой было хорошо известно, что сейчас будет рассказано, одними уголками губ улыбнулась сестре. Это она уговорила Нонну прийти к Галине Павловне именно на эту сходку всех оставшихся из рода Епифановых.
