– Тогда медведь и унитаз не на месте.
– Ты же не... Как бы то ни было, я знаю, что в цепи фактов на месте и что нет.
– Ты, наверное, снова слышишь свой резкий звук?
– Есть немного.
Уили свернула на маленькую изрезанную колеями проселочную дорогу, шедшую параллельно утесу. Сейчас мы находились в пятидесяти ярдах от него. Проехав еще несколько сот ярдов, она затормозила посреди дороги. Бет подъехала к ее машине.
Уили вышла, и мы последовали за ней. Пыль пропитала нас и наши машины – как с внешней, так и с внутренней стороны.
Мы подошли к Уили, стоявшей у основания утеса. Она заметила:
– Уже две недели нет дождя. Виноградари довольны. Они говорят, что в такую погоду ягоды становятся слаще и не такими водянистыми. Виноград можно убирать.
Я стряхивал пыль с тенниски и лица, мне все было безразлично.
– В это время года картофель тоже не нуждается во влаге, – продолжала миссис Уили. – А вот овощам и фруктовым деревьям хороший дождик не помешал бы.
Мне на это было наплевать, но я не умел выразить свои чувства так, чтобы это не звучало оскорбительно.
– Наверное, одни молят о дожде, другие – о солнце, – заметил я. – Такова жизнь.
Уили посмотрела на меня.
– Вы ведь не здешний?
– Нет, мадам. Зато у моего дяди здесь свой дом. Гарри Боннер. Он брат моей мамы. У него есть ферма в Маттитаке. Словом...
– Да, знаю. Его жена Джун умерла примерно в то же время, что и мой муж.
– Да, верно. – Меня не очень удивило, что Маргарет Уили знает дядю Гарри. Постоянных жителей здесь, как я уже упоминал, тысяч двадцать, что ровно на пять тысяч меньше, чем работает в Эмпайр стейт билдинг. Не думаю, чтобы все двадцать пять тысяч человек, работающие в Эмпайр стейт билдинг, знали друг друга. Как бы то ни было, Маргарет и, думаю, ее покойный муж знали Гарри и усопшую Джун. У меня возникла забавная мысль свести вместе Маргарет и сумасшедшего Гарри, тогда оба поженятся, она умрет, и мне достанутся тысячи акров недвижимости в Норт-Форке. Конечно, сперва придется убрать своих кузенов. Похоже на пьесу Шекспира. Меня преследовала мысль, что в своих рассуждениях я не могу избавиться от категорий семнадцатого века.
– Джон? Миссис Уили разговаривает с тобой.
– Извините. Меня тяжело ранили, и иногда у меня случаются провалы в памяти.
– Вы выглядите ужасно, – сказала миссис Уили.
– Спасибо.
– Я спросила, как поживает ваш дядя?
– Очень хорошо. Он в Нью-Йорке. Зарабатывает много денег на Уолл-стрит. Очень одинок после смерти тети Джун.
– Передайте ему привет от меня.
– Обязательно передам.
– Ваша тетя была прекрасная женщина. – Уили сказала это с интонацией, которая означала: 'Откуда только у нее такой придурковатый племянник?'
– Да.
– Джун была хорошим археологом-любителем и историком, – продолжала Маргарет.
– Верно. И членом исторического общества Пеконика. Вы, наверное, тоже его член?
– Да. Как раз в этом обществе я и познакомилась с Джун. Вашего дядю археология не интересовала, однако он финансировал несколько раскопок. Мы выкопали фундамент фермы тысяча восемьсот шестьдесят первого года. Вы обязательно должны познакомиться с нашим музеем, если еще не успели.
– В самом деле я собирался сходить туда сегодня, но возникла необходимость приехать сюда.
– Музей открыт только по выходным. Но у меня есть ключ.
– Я позвоню вам. – Я взглянул на утес, выступающий на фоне плоской земли. – Это земля Гордонов?
– Да. Видите тот столб вон там? Это юго-западный угол. Вниз по дороге в ста ярдах отсюда находится юго-восточный угол. Земля начинается здесь, поднимается до самой верхушки утеса, затем спускается вниз на другой стороне и заканчивается на высшей точке прилива.
– Правда? Границы очерчены не совсем четко.
– Достаточно четко. Согласно обычаю и закону. Высшая точка прилива. Пляж принадлежит всем.
– Именно поэтому я люблю эту страну.
– Что вы говорите?
– Чистую правду.
