– Наверное, веревки хватит, чтобы спуститься на пляж.
– Да, так действительно легче спускаться или подниматься.
– Да.
Бет нагнулась и посмотрела вниз. Я сделал то же самое. Мы заметили, что трава примята там, где спускались и поднимались. Это был, как я уже упомянул, крутой склон, но по нему человеку в хорошей физической форме и без веревки легко проделать путь туда и обратно.
Я нагнулся больше и увидел, что там, где травы не было, почву пересекали красноватые полосы глины и железа. Я заметил и нечто другое. Примерно на десять футов ниже было что-то вроде полки или выступа. Бет тоже обратила внимание на это.
– Пойду взгляну, – сказала она.
Она потянула за веревку и, убедившись, что та прочно привязана к стволу дерева, а ствол дерева крепко врос в землю, двумя руками ухватилась за нее и, повернувшись спиной к морю, спустилась до выступа, а после приземления отпустила веревку.
– Спускайся, – крикнула она. – Здесь интересно.
– Хорошо. – Я спустился по склону, держась за веревку одной рукой. Я встал на выступ рядом с Бет.
– Взгляни на это, – сказала она.
Выступ был около десяти футов длиной и три фута шириной. Центр его занимало углубление. Сразу было видно, что возникло оно не без человеческого участия. Остались заметные следы лопаты. Мы с Бет присели и заглянули в углубление. Маленькое, около трех футов диаметром и только четыре фута глубиной. Внутри ничего не было. Трудно было определить предназначение углубления, и я стал строить догадки:
– Здесь можно было бы прятать провизию для обеда и холодильник для вина.
– Здесь можно даже спать, засунув туда ноги, – добавила Бет.
– Или заниматься любовью.
– Я знала, что ты это скажешь.
– Ну, это же правда. – Я встал. – Они, возможно, собирались углублять эту пещеру.
– Для чего?
– Не знаю. – Я повернулся к заливу и сел, опустив ноги за выступ. – Здесь хорошо. Садись рядом.
– Становится прохладно.
– Вот, возьми мою рубашку.
– Не надо, она пахнет.
– Ты сама грязнуля.
– Я устала, перепачкалась, колготки порвались. Надо срочно принять ванну.
– Как романтично.
– Могло бы быть. Но здесь нет никакой романтики. – Она встала, схватилась за веревку и поднялась наверх. Я подождал, когда она поднимется, и последовал за ней.
Бет свернула веревку и положила на прежнее место у основания дерева. Она обернулась, и мы оказались лицом к лицу на расстоянии одного фута. Наступил неловкий момент, мы так стояли секунды три, я протянул руку и провел ею по ее волосам и щеке. Прилив страсти подтолкнул мое тело вперед, я уже предвкушал, как наши уста сольются в поцелуе, однако Бет отступила назад и произнесла то магическое слово, которое вызывает в современных американских мужчинах условный рефлекс:
– Нет.
Я тут же отскочил на шесть футов и сложил руки за спиной. Мой возбужденный член рухнул, как подрубленное дерево.
– Я подумал, что твой дружелюбный треп прелюдия к слиянию обнаженных тел в экстазе. Извини меня.
На самом же деле все было не совсем так. Бет действительно сказала 'нет', но я стоял в нерешительности с таким выражением разочарования на лице, что она добавила: 'Не сейчас', что уже не так плохо, затем проговорила: 'Может быть, потом', что уже гораздо лучше, и наконец закончила: 'Ты мне нравишься', что приятнее всего.
– Не спеши, – сказал я. Я говорил серьезно, подразумевая, что она не станет тянуть дольше трех дней. Три дня – это своеобразный предел для меня, хотя, бывало, я ждал и больше.
Мы больше не возвращались к этой теме и спустились вниз по прибрежной стороне утеса, затем сели в машину.
Она включила зажигание, передачу, вдруг выключила ее, чмокнула меня в щеку, снова включила передачу, и мы рванулись с места, оставляя позади клубы пыли.
Когда мы подъезжали к Нассау-Пойнт, уже смеркалось.
– Мне что-то подсказывает, что в этом куске земли ничего нет, – заговорила Бет. – Романтическое уединенное место, собственный уголок. Они были со Среднего Запада, скорее всего, у них там была земля. Приехав сюда, они стали арендаторами в таком месте, где земля столь же много значит, как и там, откуда они приехали... Правильно?
– Правильно.
– И все же...
