Этим утром я оделся поэлегантней – коричневые брюки с полосатой рубашкой. Голубой блейзер висел на спинке кухонного стула. Пушка примостилась у меня на ноге, а значок полицейского – какой от него здесь толк – помещался во внутреннем кармане пиджака. И поскольку я оптимист, то в моем бумажнике хранился презерватив. Готов и к битве и к любви, ко всему, что принесет день грядущий.
Держа морковку в руке, я спустился по лужайке к заливу. Над водой висела легкая дымка. Я дошел до пристани моего дяди, которая давно нуждалась в основательном ремонте. Я вспомнил то время, когда Гордоны привязали свой катер к этой пристани – это было, похоже, в середине июня, как раз спустя неделю после нашего знакомства в баре ресторана Клаудио, что в Гринпорте.
В тот день, когда они причалили к дому дяди Гарри, я лежал на заднем крыльце в своей обычной позе выздоравливающего, пил полезное для здоровья пиво, рассматривал залив в бинокль и заметил их.
Еще в баре Клаудио они просили описать, как выглядит мой дом со стороны залива, и конечно же легко его нашли.
Помню, что спустился к пристани им навстречу и они уговорили меня прокатиться вместе. Мы проносились мимо ряда бухт вдоль Лонг-Айленда. Был миг, когда Том развил такую скорость, что мне показалось, катер вот-вот взлетит. Катер задрал нос и преодолевал звуковой барьер. Как раз в этот момент Гордоны указали на остров Плам и Том сказал: 'Вот где мы работаем'. Джуди добавила: 'Когда-нибудь мы достанем для вас пропуск. Там действительно очень интересно'.
Да, там было интересно.
В тот же день в заливе Плам нас настигли ветер и разные течения, у меня закружилась голова, и к горлу подступала тошнота.
Помню, мы провели целый день на воде и вернулись сюда усталые, обгоревшие, обезвоженные и голодные. Том отправился за пиццей, а мы с Джуди потягивали пиво на заднем крыльце и любовались закатом.
Не думаю, что я особенно приятный парень, но Гордоны из кожи вон лезли, чтобы мне угодить, чего я никак не мог понять. Сначала я не нуждался в их обществе. Но Том блистал умом и остроумием, а Джуди – красотой. И сообразительностью.
Иногда не видишь смысла в том, что происходит вокруг, однако через некоторое время или после какого-нибудь случая становятся понятными когда-то сказанные слова или поступки. Не так ли?
Скорее всего, Гордоны понимали, что обстановка накаляется и надвигается беда. Они уже успели познакомиться с начальником Максвеллом и хвастались этим перед другими. Затем они посвящают уйму времени вашему покорному слуге и снова, по-моему, Том и Джуди настойчиво демонстрировали, что часто встречаются с полицейскими. Не исключено, что Макс или я получили бы письмо, если бы с Гордонами что- нибудь случилось, но от этой мысли у меня не захватывало дух.
Кстати, о вещах, смысл которых проясняется спустя много времени. В тот июньский вечер до возвращения Тома Джуди опрокинула в свой пустой желудок три пива и заинтересовалась домом дяди:
– Сколько стоит такой дом?
– Тысяч четыреста, может быть, больше. Почему ты спрашиваешь?
– Просто интересно. Твой дядя не продает его?
– Он мне предложил его по цене ниже рыночной, но и тогда пришлось бы расплачиваться лет двести.
На этом разговор закончился, но когда спрашивают, сколько стоит дом или катер, а затем интересуются, продаются ли они, значит, здесь кроется либо чрезмерное любопытство, либо коммерческий интерес. Гордоны не были чересчур любопытны. Сейчас, конечно, я думаю, что Гордоны надеялись быстро разбогатеть. Но если источником их богатства являлась незаконная сделка, то оба вряд ли стали бы швырять деньгами налево и направо, скупая дорогие дома на берегу залива.
Следовательно, ожидаемое богатство должно было быть либо законным, либо казаться таковым. Вакцина? Возможно.
Затем что-то пошло не так, и эти светлые мозги расползлись по кедровому настилу так, словно кто-то рядом с грилем уронил пакет с говяжьим фаршем весом в пять фунтов.
Помню, как в тот поздний июньский вечер заметил Тому, что в заливе нас, вероятно, подстерегала опасность. Том переключился с пива на вино и был слегка навеселе. Он обладал присущим технарю философским складом ума. Он ответил:
– В гавани катеру ничто не угрожает. Но ведь катера предназначаются не для этого.
Действительно, если выражаться метафорами. Мне пришло в голову, что люди, забавляющиеся эболой и другими смертельно опасными субстанциями, по своей натуре должны любить риск. Они так долго выигрывали в битве с биологическими опасностями, что возомнили себя неуязвимыми. Гордоны решили заняться другой опасной игрой, такой, которая приносит прибыль. Однако они, подобно ныряльщику, вздумавшему заняться альпинизмом, оказались не в своей стихии. У ныряльщика храбрая душа и большой объем легких, но ни малейшего понятия, как приступать к делу.
Пора возвращаться к сегодняшнему дню. А сегодня четверг, девять часов утра. Том и Джуди, которые вместе со мной стояли прямо здесь на пристани дяди Гарри, сейчас мертвы, и очередь хода за мной, если прибегать к метафорам.
Я повернулся и пошел к дому, утренний воздух и морковка придали мне бодрости. После воспоминаний о встрече с Гордонами мой ум был ясен, вчерашние разочарования отошли на задний план. Я отдохнул и жаждал битвы. Дать бы кому-нибудь по заднице.
Осталась еще одна, по-видимому, выпавшая из общей картины точка на моем звуковом экране: мистер Фредрик Тобин, винодел.
Подумав, что кто-то наверняка мне звонил, пока я размышлял у залива, я сперва проверил автоответчик, но сообщений не было. 'Сука'. Спокойно, Джон, спокойно.
Скорее раздосадованный, чем обиженный я вышел из дома. На мне был блейзер от Ралфа Лорена, рубашка от Томми Хилфигера, брюки от Эдди Бауэра, боксерские трусы от Перри Эллиса, крем после бритья от Карла Лагерфельда и револьвер от господ Смита и Вессона.
