Кейт вошла в бар в полседьмого в сопровождении нескольких коллег. К этому времени здесь уже набралось в общей сложности около полутора десятков ребят из нашей конторы, среди которых был и Джек Кениг, никогда не упускавший случая продемонстрировать своим подчиненным, что он в общем-то такой же человек, как и все остальные.
Находясь в окружении сотрудников, Кениг произнес небольшую прочувствованную речь, общего смысла которой я не уловил, хотя отдельные слова из нее, вроде «долг», «преданность» и «жертвенность», моего слуха все-таки достигли. Вполне могло быть, что он репетировал прощальную речь над моей могилой.
Робин, у которой мужества больше, чем у многих представителей сильного пола, что мне хорошо известно, подплыла к нашей компании и поздоровалась кое с кем из моих коллег. Потом она повернулась ко мне, и мы обменялись воздушными поцелуями. Но этим дело не ограничилось. Подойдя ко мне, она сказала:
— Прошел слух, что ты отправляешься в Йемен.
— Ты уверена? Мне обещали Париж.
Она рассмеялась.
— Ты все такой же шутник. Совсем не изменился.
— Совершенство изменениям не подвержено.
Подошла Кейт.
— Познакомься, Робин, это моя жена Кейт.
Женщины обменялись рукопожатиями, и Кейт сказала:
— Очень рада с вами познакомиться.
Робин вполне искренне ответила:
— Я тоже рада нашему знакомству. Слышала, вы уезжаете в Танзанию. Какая же, черт побери, интересная у вас работа.
Они стали болтать о чем-то своем, женском, и мне захотелось исчезнуть или стать мальчиком с пальчик — чтобы не мешать им.
— Надеюсь, вы переделали квартиру по своему вкусу? — спросила Робин.
— Пока нет, — ответила Кейт. — В настоящее время я работаю над переделкой Джона.
После этого обе дамы покатились от хохота. Не могу понять: почему я тогда не посмеялся вместе с ними?
— Где твой босс? — спросил я у Робин.
Бросив взгляд в мою сторону, она сказала:
— Он поздно заканчивает работу. И мы договорились встретиться здесь, чтобы поужинать. Не желаете к нам присоединиться?
— Когда мы были женаты и вы вместе задерживались на работе, ты ни разу не предложила мне поужинать с вами. Что же изменилось?
Голос у Робин стал холодным.
— Ты тоже всегда работал допоздна. Желаю удачного путешествия и счастливого возвращения. — Она повернулась и направилась в дальний конец бара.
Кейт сказала:
— А вот грубить не было никакой необходимости.
— Да, надо мной тебе еще работать и работать. Может, пойдем?
— Еще пятнадцать минут, ладно? Иначе наш уход будет выглядеть невежливо. — И она смешалась с толпой.
Первым ушел Кениг со своими федералами. Собственно, они пришли лишь, чтобы отметиться; тесное общение с копами в их планы не входило.
Ко мне подошел Дэвид Стейн и сказал:
— Ты сделал правильный выбор.
— У меня не было никакого выбора.
— Нет, был. И ты его сделал. Ты вернешься назад с чистым послужным списком и даже с кое-каким авторитетом. Тебе ведь надо поймать Халила, не так ли? Вот и забудь о всяких глупостях.
— Это вы верно сказали.
— Ты действительно так думаешь?
— Да.
— Вот сейчас я тебя понимаю.
— Кстати, кто оплачивает все эти дорогие напитки?
— Фонд помощи матерям. Ты ведь делал пожертвования. — Стейн посмотрел на меня и сказал: — Не пытайся сменить тему разговора. А суть его в том, что тебя хотели основательно поиметь. Но потом дали еще один шанс. Кейт это понимает.
— Насколько я в курсе, данное учреждение второго шанса никому не предоставляет. Интересно, почему так повезло именно мне?
Стейн наклонился ко мне и вполголоса сказал:
— Ты их здорово напугал. Даже не представляешь, до какой степени. — С этими словами он повернулся и отошел от меня.
В этот вечер мне, похоже, было суждено встретиться далеко не с самыми приятными мне людьми: неожиданно я увидел Лайэма Гриффита, который, потолкавшись у стойки и взяв свою порцию выпивки, подошел ко мне и, приподняв стакан, сказал:
— Бон вояж!
Мне хотелось сказать ему, чтобы он сожрал свои подметки, но я, стараясь быть вежливым, как учила меня Кейт, заметил:
— Мне кажется, бармен забыл вставить в ваш коктейль зонтик — вы не находите?
Он ухмыльнулся. А почему бы и нет — если ему удалось переиграть меня по всем статьям?
Лайэм Гриффит сказал:
— Я и сам пробыл в Йемене несколько недель. А еще побывал в Танзании и Кении. Йемен по сравнению с ними несколько суховат — в прямом смысле слова.
Я промолчал, Лайэм же продолжал:
— Я был также в Судане, Сомали и других «горячих точках».
— Должно быть, там вас основательно поимели, а потом просушили на солнышке.
Он некоторое время на меня смотрел, потом его доброжелательность вдруг куда-то улетучилась и он уже более сухо произнес:
— Мы расширяем масштаб антитеррористических операций, поскольку понимаем, что если атака имела место в пункте А, то готовилась она в пункте В, а адекватный удар может быть нанесен в пункте С. Вы, надеюсь, следите за моими рассуждениями?
— Боюсь, после слов «Бон вояж» я потерял нить.
— Ни черта вы ее не потеряли. Я просто хочу сказать, что контртеррористические операции представляют собой чрезвычайно сложный комплекс, по размаху и сложности не уступающий раскинувшейся по миру террористической сети. Ключ к успеху лежит в правильной координации и кооперации. Но на арене временами появляются мстители-одиночки, которые путают нам все карты.
— Вы имеете в виду меня?
— Скажем так: я говорю о людях, подобных вам. Они не видят разницы между расследованием обычного убийства и контртеррористической операцией.
— Не понимают, идиоты, ну что с них взять?
Лайэм придвинулся ко мне еще ближе и прошептал:
— Хотите знать, почему я сейчас обратился к вам?
— Может, с вами просто никто больше не хочет разговаривать?
— Я обратился к вам, потому что меня попросил об этом Джек. Он посоветовал объяснить вам, что ответ на вопрос о том, что случилось с рейсом номер восемьсот, надо, быть может, искать вовсе не на Лонг-Айленде, а, к примеру, в Йемене. Или в Сомали, или в Кении и Танзании.
— Или в Париже.
