— Я не хотел, чтобы меня беспокоили.
— Неплохо, если человек нашей профессии иногда задумывается о покое.
Его замечание показалось мне не лишенным юмора, и я ухмыльнулся.
— Надеюсь, теперь вы не станете отключать свои электронные средства связи? — спросил Кениг.
— Нет, сэр. Надеюсь, в Йемене они будут функционировать исправно.
— Мы приложим все усилия, чтобы в Йемене все работало столь же исправно, как и здесь… Позвольте задать вам еще один вопрос: как вам кажется, вы узнали что-нибудь новое по делу рейса номер восемьсот?
Этот вопрос содержал в себе опасность. Поэтому я ответил на него очень осторожно:
— Если что-то узнаю, вы будете первым, кому я об этом сообщу.
— Это само собой. — Помолчав, он задал мне следующий, не менее коварный вопрос: — Скажите, вы слышали о видеопленке?
— Слышал.
— Многие о ней слышали. Но, подобно большинству слухов, сплетен и городских легенд, это всего лишь очередной миф. Надеюсь, вы представляете себе, как и почему распространяются такие слухи. Если хотите, я вам расскажу. Во все времена люди стремились объяснить необъяснимое. Им нужна вера в нечто — Святой Грааль, секретный код; а в случае, когда речь идет о преступлении, — в существование улики, способной стать разгадкой самой страшной тайны. Такова жизнь, в ней нет ничего сверхъестественного.
— Действительно, иногда все бывает именно так.
— Теперь представьте себе, что человек с чрезмерно богатым или даже больным воображением вбил себе в голову, что существует некое свидетельство, утерянное или намеренно скрытое от следствия. Стоит только этому человеку поведать о своем мнимом открытии другим — и дело, можно сказать, сделано. У фантазера появляется множество единомышленников, потому что вера — вне зависимости от того, во что вы верите, — дает человеку ощущение покоя и надежды. Проходит совсем немного времени, и такой вот случайный слух, обрастая с каждым днем надуманными подробностями, превращается в городскую легенду или миф.
— Боюсь, я не совсем понимаю, к чему вы клоните.
Он придвинулся ко мне и сказал:
— Я клоню к тому, что никакой видеопленки с трахающейся парочкой на переднем плане и взрывающимся самолетом на заднем не существует.
— Ракеты, значит, тоже никакой не было?
— И ракеты не было.
— Я чувствую, как после ваших слов с моих плеч спадает тяжкое бремя ответственности за глобальную безопасность страны. В таком случае, может, нам отозвать наших людей из Танзании и Йемена?
— Это невозможно.
— Тогда, значит, мне ничего не остается, как позвонить в Отдел командировок.
Поскольку при этих словах Кениг не поднялся с места, я тоже остался сидеть. С минуту помолчав, он сказал:
— Я знаю, как на вас повлияло дело Халила, и все мы разделяем ваши чувства.
— Я очень тронут, но дело Халила затронуло прежде всего меня — во всех смыслах.
— И вы, конечно же, не прочь с ним поквитаться. Отплатить ему той же монетой.
— Отомстить — пожалуй, более подходящее слово.
— Называйте это как хотите. Я знаю, вас глубоко потрясла гибель коллег, с которыми вы занимались этим делом. Кейт мне говорила, что вы до сих пор не можете поверить в смерть Теда Нэша.
— Гм… Как вы сказали?
— Она говорит, что вы отказываетесь считать его мертвым. Так часто бывает, когда погибает кто- нибудь из наших товарищей. Отрицая его смерть, вы тем самым как бы отрицаете возможность собственной. Психологам известно такое явление.
— Гм… Ну… если Кейт говорит… — Признаться, я не знал, что ему сказать.
— Кейт и Тед, как вам, наверное, известно, стали близкими друзьями, работая над этим делом, но даже ей удалось справиться со своим горем.
Я знал, что Кениг специально меня поддевает, как до этого поддевал его я. Тоже своего рода месть. Но так себе, вполне цивильная.
Я сказал ему:
— Если честно, я недолюбливал Теда Нэша, и скорбь об этой утрате оставила меня ровно через две секунды после того, как я узнал о его смерти. Вы не могли об этом не знать, так чего вы добиваетесь?
На губах у Кенига появилась легкая усмешка. Но через мгновение он вновь стал серьезен.
— А мне казалось, я все излагаю предельно ясно. Как только вы вернетесь, в отделе вновь сформируют особую группу, которая будет заниматься преимущественно Халилом.
— Ясно. Это морковка. Правильно?
— Точно, морковка. А Йемен — проверка. Так что делайте выводы, Джон.
— Я уже сделал.
— Очень хорошо. Вливайтесь в команду, ведите себя как следует. Не занимайтесь самодеятельностью — и ваша карьера обеспечена. Но стоит вам уйти из команды, как вы уже никогда не возьмете в руки биту.
— Прекрасная аналогия. К тому же вы правы — поймать Халила для меня куда важнее, нежели копаться в деле пятилетней давности. — Я сказал это, потому что и вправду так думал. — Теперь я понимаю, почему вы здесь всем заправляете. Вы очень умный человек.
— Я знаю. Однако приятно, когда это признают и другие.
Я выждал некоторое время — тоже хотел услышать от него, какой я умный и как он меня уважает, — но так и не дождался.
Тогда я спросил:
— А вас не беспокоит, что видеозапись, существование которой вы отрицаете, возможно, вовсе не миф?
Он некоторое время смотрел на меня в упор, потом сказал:
— Я не отрицаю существования этой видеозаписи. Я просто говорю вам, что ее нет; но даже если бы она существовала, это не вашего ума дело. Надеюсь, я ясно выразил свою мысль?
— Вполне.
Кениг поднялся с места и проводил меня к двери.
— Вам понравится работать с нашими агентами в Йемене. Все они — высококвалифицированные специалисты.
— Я буду стараться изо всех сил. К тому же мне нужно вернуться в Штаты ко Дню труда.
— Это уж как получится. Но все возможно.
— Хорошо, если так. Я веду несколько курсов в колледже Джона Джея.
— Я знаю. Мы не хотим никому создавать ненужных проблем.
— Мы создаем проблемы, только когда это необходимо, не так ли?
— Естественно. Мы ведь солдаты, сражающиеся против глобального терроризма.
— А также ведем войну против исламского джихада.
Кениг проигнорировал мой неполиткорректный комментарий и сказал:
— Йемен считается враждебной нам страной. Там вам придется смотреть в оба. — Помолчав, он добавил: — Вас ожидает большое будущее, и нам бы не хотелось, чтобы за границей с вами что-нибудь случилось. Как не хотелось и Кейт. Кстати, вам нужно зайти в юридический отдел по поводу завещания, выполнить кое-какие формальности на случай вашего похищения.
Некоторое время мы с Джеком Кенигом молча смотрели друг на друга.
— Признаться, ничего такого в мои планы не входило, — сказал я.
Кениг наставительно произнес:
