Умирающих укладывали на пол, подложив им плоский камень под голову, и, как будто не желая дать присутствующим опомниться, вносили все новых и новых раненых.
Это уже начинало сильно действовать на всех. Нахарары замкнулись в себе, как будто дав друг другу слово выжидать, в какую сторону повернутся события.
Высокий пожилой крестьянин внес на руках умирающего юношу. Это был светлокудрый юноша, раненный в живот и весь залитый кровью. Крестьянин, по-видимому, его отец, держался с внушающим уважение достоинством. Он спокойно уложил раненого, стал у его изголовья и устремил взгляд на алтарь. Рядом опустилась на колени не старая еще женщина, по-видимому, мать раненого, и также устремила взгляд вдаль. Их скорбь была молчалива и безропотна; они ничего не делали, чтобы привлечь внимание к своему горю.
Раненых все продолжали вносить, и среди нахараров росло беспокойство: количество сражьнных удручало их.
Вошли Сероб и Погос, неся на руках тяжелораненую крестьянку. Они уложили ее недалеко от того места, где стояли нахарары. Раненая была бледна, глаза ее лихорадочно блестели; подняв дрожавшую руку, она со счастливой улыбкой прошептала, случайно остановив взгляд на Васаке:
– Кровь мою отдаю родине!..
Скользнув по ней недобрым взглядом, Васак хотел что-то сказать, но раненая внезапно побледнела еще больше, вздрогнула и бессильно повисла на руках поддерживавших ее Сероба и Погоса. Она была мертва.
В подавленном молчании, которое стояло в церкви, слышалось лишь хрипение умиравших.
Кто-то громко начал читать отходную.
Старшая госпожа упала на пол и начала целовать камни, подложенные под головы подвижников. Громко рыдали Астхик и другие девушки.
– Не плачьте! Подвижников не оплакивают! – остановила их княгиня Шушаник.
Артак с глубокой болью заметил, что Анаит ни разу не взглянула в его сторону. Его сжигало страстное желание хотя бы на миг встретиться с нею взглядом.
Запыленная, обожженная солнцем и ветром, Анаит в первую минуту показалась ему незнакомой. Доспехи не шли к ее хрупкому сложению. Но вскоре Артак все понял: Анаит посвятила себя защите родины, отказавшись от всего личного, она соединила свою жизнь с жизнью народа…
У входа в церковь что-то происходило, слышались глухие прерывистые стоны. Кто-то питался войти.
– Что это? Кто там? Довольно! Выведите из церкви!.. – раздраженно приказал Васак телолранителям. Те бросились исполнять его приказание. Глухой ропот пробежал по толпе.
– Это мученик! Они пытали его! – послышался испуганный голос, когда пришедший, оттолкнув телохранителей, выступил вперед.
Это был Саак. Все лицо его было в повязках. Уцелел лишь один глаз, да и тот был залит кровью. Саак шел, вытянув вперед руки, как слепец, нащупывающий дорогу.
– Куда идешь? – спрашивали пытавшиеся остановить его телохранители.
– Не троньте!.. Не троньте подвижника! Не троньте! – раздался повелительный голос Старшей госпожи; не вставая, она начала громко читать молитву: «Внемли мольбе нашей из уст мученика, господь милостивый!..»
Ужас охватил всех. Саак продолжал идти вперед, все так же вытянув руки.
– Перс Деншапух, где ты?! Или убей меня, или я тебя буду судить! – громко взывал он.
– Выведите его – приказал Васак Телохранители окружили Саака, пытаясь оттащить его к выходу. Но Саак исступленно вцепился в локоть Деншапуха.
– Месть народная!.. Месть! – восклицал он.
Рядом с Сааком выросла угрожающая фигура Гевонда. Устремив строгий взгляд на Васака, он повернулся затем к остальным нахарарам и воскликнул.
– Владетели земли армянской! Если по вашей воле совершаются эти злодеяния, – вонзите ваши мечи нам в грудь!.. Если же совершается это против вашей воли, – отомстите за них!
– Будем мстить без вас! – крикнул Аракэл.
– Отомстим! – гремела толпа.
Наступило мертвое молчание. Внезапно послышался хриплый, угрожающий голос Старшей госпожи:
– Вардан Мамиконян! Спарапет народа армянского!.. Где ты? Вспомни о родной земле!
Пристальным взглядом она впилась в глаза сына.
Лицо Вардана стало сурово. Не поднимая опущенных глаз, он с упреком вымолвил:
– До коих же пор подчиняться нам насилию и лжи?
Васак вздрогнул. Все напрягли внимание, никто не решался заговорить. Лишь Гадишо, нахмурясь, кашлянул и повторил его счова:
– Насилие?.. Ложь?..
Вардан ответил ему подняв голос:
– Я повторяю: до коих пор терпеть нам насилие и ложь?! Тебе непонятны мои слова? До коих пор будем мы обманывать народ, терзать его, торговать нашей честью и благородством? Неужели притворщиками должны мы вернуться к родным очагам? Как вы думаете, долго будет терпеть все это парод армянский? Стерплю ли это я и кое-кто из вас?! Не знаю, государи, что вы думаете и что намерены предпринять, что же касается меня, то вот – заявляю перед вами и перед страной: я слуга и воин народа армянского!
Все смотрели, затаив дыхание то на Васака, то на Деншапуха, которые настороженно и злобно выжидали откликов на слова Вардана.
Вардан истово перекрестился. Народ подхватил его движение и с жаром стал креститься. Послышался глухой рокот, который, постепенно усиливаясь, вылился в оглушенный возглас:
– С народом он!.. С нами…
– Ныне могу я мирно сойти в могилу! – прошептала Старшая госпожа и начала читать про себя молитву.
Деншапух быстро удалился из церкви, сопровождаемый остальными персидскими вельможами. За ними последовали и жрецы. Повинуясь приказанию Дареха, в свой лагерь удалились и воины. Васак вышел из церкви медленными шагами и вместе со своими приверженцами вернулся к нахарарам.
Старшая госпожа лежала без сознания. С трудом сдерживая волнение, Вардан знаком приказал женщинам поднять ее и унести в одну из келий при церкви.
Нахарары были в сильнейшем замешательстве – Что ты сделал?.. Ведь это восстание!.. – обратился к Вардану азарапет.
Вардан ничего не ответил Со стороны персидского лагеря прибежали воины и сообщили, что персы готовятся к нападению. Вардан и сам уже заметил это. Сверкнув глазами, он воскликнул:
– Мы больше никого не можем ждать! Нужно сопротивляться теми силами, какими мы сейчас располагаем!
Немного поодаль стояли Аракэл и его люди, которые нетерпеливо ждали приказаний. Вардан позвал Аракэла и Погоса.
– Соберите всех способных носить оружие. Готовьтесь!
– Радостно нам твое приказание, Спарапет! – не удержался Погос.
Аракэл и Погос быстро удалились.
Взволнованно следил за событиями Артак. Душа его была в смятении. Рана Анаит оказалась опасной. В любую минуту могла прерваться нить жизни любимой им девушки. Где она сейчас, куда ее унесли?..
Обойдя церковь снаружи, Артак заметил госпожу Десгрик, склонившуюся над раненым. Она была так занята, что даже не заметила Артака.
– Княгиня!.. – с бьющимся сердцем заговорил Артак. Супруга Спарапета подняла голову.
– Она в той келье, князь!.. – и госпожа Дестрик показала рукой на келью в дальнем углу Артак бегом направился туда, но незнакомый молодой крестьянин негромко предупредил его:
– Князь, она при смерти!..
– При смерти?.. – Артак вздрогнул, словно от удара, и подбежал к келье Сн постучал. Вышла
