глядели на него с ласковой, печальной улыбкой. Фраваши вздохнула:
– Ах, как же это получилось?..
– А что же должно было получиться? – отозвался со злобой Сахтанг. – Явился к нам, завладел нашей девушкой, а теперь замахивается на нас мечом! Осквернил хлеб-соль нашу…
– Этого ты не говори! – с гневом оборвала его Фраваши. – Не говори хотя бы этого! Вспомни войну с кушанами и воздержись хотя бы от этого!..
– Ну и что ж! – воскликнул Вахтанг, резко поворачиваясь в ее сторону. – Своей услугой он должен колоть мне глаза?
– Он не говорил ни слова, не клевещи на него…
– Если б даже он тысячу раз спас меня от смерти – все равно: Персия – это Персия!
– Вот это правда! – сказал Арсен. – Наконец-то ты хоть раз обмолвился истинным словом!
– Истинным? – раздумчиво откликнулся Вахтанг. – Истин много на свете. Хотя, чему быть, того не миновать… – проклятье Ариману! Эй, – крикнул он слугам, – зовите певцов!
Слуги побежали к пристройке, где жили домашние музыканты Вахтанга.
– «Истинным…» – медленно повторял Вахтанг. – Истинное – не это… Истинное… – Он умолк, опять забормотал и протянул руку, как бы что-то ища.
– Чего тебе? – удивилась Фраваши.
– Налейте вина!.. – бормотал пьяный Вахтанг. Музыканты явились, расселись на земле и стали настраивать инструменты, протирая сонные глаза.
– А ну, глотните вина, чтоб смыть рхавчину с лица! – с беспричинной радостью приказчл опьяневший Вахтанг.
Музыкантам поднесли вин? Оги стряхнули сон и начали играть. Музыка оживила всех. Задумчив и неспокоен был один лишь Арсен. Что же случилось в лагере?.. Может быть, выступление на войну? Может быть, готовятся к побегу?.. Так или иначе, ему придется покинуть Хоришу. Это омрачало радость предвкушаемого возвращения на родину.
Звезды мигали своими огненными ресницами, небо становилось бездонным, свод его все поднимался. Сонно бормотала речушка… Время было отдохнуть.
Утомленный Вахтанг дремал на ковре, облокотившись на подушку. Фраваиш с дочерьми напряженно ждала, чтоб его дремота перешла в крепкий сон: все чувствовали потребность умилостивить Арсена, смягчить нанесенную ему обиду. Когда Вахтанг, наконец, крепко уснул, Фраваши сказала:
– Уходите в дом спать, дети мои. Пусть он спит здесь; я останусь следить за ним.
Все разошлись. Арсен с Хоришей направились к дому. Атрушан у входа в покой вспыхнул и предательски осветил их лица. Затем мрак поглотил их, – они вошли в комнату Хориши.
В маленькой комнатке слабое отражение огня атрушана ласково скользнуло по Арсену и Хорише. Они уселись на край ложа и, тихо взявшись за руки, долго молча глядели друг на друга глазами, которые говорили больше и красноречивее, чем все человеческие слова. Арсен только сейчас почувствовал, чем объяснялась его выдержка в стычке с потерявшим голову Вахтангом, – и простил себе… Но от событий этой ночи у него остался на душе осадок; он впервые задумался над тем, что он и Хориша – дети разных народов. Яд Вахтанга не подействовал, но какое-то неприятное ощущение не проходило. Арсен попытался рассеять его.
– Обезумел он… Словно околдовали его!.. – подумал он вслух. – Таким я его еще не видел!..
– Пьян был, – шепнула, точно про себя, Хориша.
– Значит, вино вынесло наружу грязь его сердца?
– Нет, Арсен, сердце у него хорошее, – с грустной улыбкой возразила Хориша.
– Чего же он хотел достичь, бросая меня в темницу? Здоровье мне сберечь или удержать меня как украшение?
– Но ведь потом он обо всем забыл!.. – старалась оправдать Вахтанга Хориша.
– Да, как будто… А потом все-таки сказал, что мы будем пить кровь друг у друга!.. – вспомнил Арсен и задумался.
Хориша была полна счастья. От ее нежного взгляда рассеивались черные мысли Арсена. Чувство, которое владело ею, возносило ее над всеми событиями этой ночи, С бархатной нежностью она скользнула в объятия Арсена.
– Не надо! Забудь!.. – шепнула она, слегка прижимаясь щекой к его устам. Сердце Арсена забилось, сладко замерло, он обнял Хоришу. Как было хорошо в этих объятиях, как легко несла их жизнь на своих крыльях!..
Как ни хотелось Арсену забыть поскорей все пережитые неприятности, он все же вновь возвращался к словам Вахтанга. Но ни к какому заключению не смог прийти, так как или не помнил их достаточно хорошо, или не уловил их точного смысла.
А время текло. Арсен вспомнил, что его вызывали, что ему нужно вернуться в лагерь.
– Хориша!.. – тихо сказал он.
Хориша вздрогнула, с испугом взглянула на него.
– Хориша, мне нужно ехать…
Хориша окаменела, продолжала молчать. Лишь глаза ее говорили о том, как глубоко она потрясена. Так уходит жизнь – внезапно и безжалостно!.. Значит, все кончено. Но как может Арсен, ее ласковый, добрый, родной Арсен, так легко оставить ее и уйти?..
Хориша в смятении взглянула на Арсена, улыбнулась жалобно, ожидая, чтоб он хоть словом смягчил удар.
– А разве нельзя не ехать?.. – спросила она, надеясь на что-то.
– Нет, Хориша!.. Я же воин…
– Тогда возьми и меня с собой! – как бы найдя выход, попросила Хориша. Арсен обнял ее.
– Возьми меня с собой, возьми! – заплакала Хориша. – Я буду жить в вашей стране, как живут ваши, я поклонюсь вашему богу, стану вашей… Возьми!
– Станешь нашей? – улыбнулся Арсен.
– Я тебя хочу, больше мне ничего не надо! Я не ненавижу ни наших, ни ваших, я не хочу воины ни с кем! Что мне может помешать? Я смогу, я приеду к тебе, стать твоей женой, а хочешь – служанкой твоей… Возьми меня с собой!
Нежно и любовно Арсен прижал Хоришу к своей груди.
– С войском ехать тебе не подобает, да и не выдержишь ты, – ласково сказал он, приглаживая ее кудри. – Приеду за тобой после войны, будешь моей женой…
Хориша с тоской вздохнула.
– Как же может быть иначе, Хориша? – серьезно сказал Арсен. – Жди, непременно приеду за тобой!
Хориша прижалась головой к груди Арсена, не шевелясь, безмолвно. Казалось, она слилась с Арсеном, стала неотделима от него. Так сладостно было это слияние, что Арсен вновь забыл о непосредственном своем долге и отдался любви.
Ночь текла. Хориша спала, склонив голову на плечо Арсену. Заложив руки за затылок, Арсен задумался, глядя в потолок.
Воин не заехал за ним вторично. Значит, особой спешки не было, можно было остаться до утра. Но все равно -если и не в эту ночь, то завтра или в иной день должен был пробить час бегства. Придется покинуть Хоришу – это кизбсмно; напрасно оттягивать час разлуки, он неотвратим… Арсену взгрустнулось, сердце его сжалось: ему было жаль Хоришу, не повинной ни в чем и не заслужившей такого грубого удара судьбы.
Арсен смутно сознавал, что в этот прощальный чac в его душе теплилось то, что помогало ему снести удар: любовь к отчизне. Теперь, когда близился час возвращения на родину, в душе Арсена оживали забытые воспоминания детства. Он только теперь почувствовал, что стосковался по родине, что эта тоска все время жтет, затаившись, у него в душе. Он мечтательно закрыл глаза, призывая воспоминания. Видением пронеслись перед ним картинн далекой отчизны. Сколько лиц улыбалось ему, прослезившись, отвечало ему глубоким любовным взглядом!.. Вот родной замок, залитый лучами утреннего солнца. Яркий мох лепится по стенам и ограде северной башни. Внизу, в ущелье, еще лежит туман. Похожая на снежно- белую косу река будто расплетается на порогах. Гремит эхо в пещерах, на скалах щебечут птицы…
