Анатолий. С его широкого лица не сходило выражение недовольства: видно было, что он не пугает особой прилсни к армянским нахарарам. Елфариос, наоборот, держался очень приветливо, хотя глаза его не теряли холодного и настороженного выражения, даже когда он смеялся и шутил. Затаенная ненависть к армянам чувствовалась в этом человеке, хотя он и старался скрыть ее. Видно было, что и армяне не очень роди своим попутчикам, с которыми свело их стечение обстоятельств.
Положение в Византии сложилось неблагоприятное – ожидалось нашествие гуннов. Одновременно косились слухи, что император Феодосии занемог.
Попутчики присоединились к армянским послам у Даранаги и с тех пор не расставались с ними. Это казалось слегка подозрительным Баану Аматуни: они сами двигались далеко не с походной быстротой, тогда как Анатолий с Елфариосом могли бы, сменяя коней на стоянках императорской дороги, достигнуть Византии гораздо раньше их.
Анатолий редко разжимал уста, но и то, что сн говорил, дышало неприязнью.
– Не понимаю, что может сделать косарь для вас, имея против себя Азкерта?.. – заявил он как-то, уже недалеко от Византии.
– Кесарь может помочь нам обуздать Азкерта, который является врагом не только Армении, по и Византии, – отозвался Ваан Аматуни.
– Но Азкерт – Друг нам, насколько мне известно. У нас с ним заключен союз. Помогать вам – значит, разорвать союз с ним.
Мыслимо ли это?
– Так, говоришь, «немыслимо», князь? – с горечью повысил голос Ваан Аматуни. – Но ведь кесарь может убедить Азкерта оставить в покое христиан-едивоверцев греков, дать ему понять, что армяне могут перейти на сторону Византии.
– На сторону Византии армяне перейдут и без тою. Но каковы силы армян? У армян сил нет, – с грубой и оскорбительной прямотой отрезал Анатолий.
Сепух Меружан с усмешкой взглянул на Анатолия:
– А не соблаговолит ли князь объяснить мне: почему же августейший кесарь пошел на такие уступки во время заключения последнего союза с Азкертом?..
Анатолий побагровел от ярости:
– Какие уступки?
– Известные тебе уступки, которые являются прекрасным доказательством того, что есть сильнейший над сильным.. Вспомни города в Междуречье ведь уступили вы их Азкерт!..
– Это только из-за Атиллы. На Византию идет Атилла!.. – принужден был объяснить Анатолий.
Но сепух Меружан не удовлетворился этим объяснением.
– Что из того А разве Азкерт не ожидает нашествия кушанов?.. Эх, разума нет у этого Азкерта: оч стремится уничтожить народ, который мог бы ему помочь!
– Народ, который мог бы ему помочь?.. Гм…
– Вот именно! – пренебрежительно бросил Меружан, хлестнул коня и проскакал вперед, не желая продолжать беседу с высокомерным византийцем. Вспыльчивого сепуха уже начинало выводить из себя это высокомерие, спорое он почувствовал, едва послы ступили ногой на землю Византии. Пренебрежение они чувствовали всюду, где сталкивались с треками, а песпедние слова Анатолия задели Меружана до глубины души.
– Молодому сенуху не хватает выдержки, необходимо?.. послу! – усмехнулся Анатолий.
– Успеет он приобрести выдержку, время у него есть! – отразил удар Ваан Аматуни. – Не успел еще он испортиться… Да и сейчас он направлен к кесарю не в качестве посла, а как знаток по военным вопросам – чтобы дать объяснения о вооруженных силах страны Армянской, вместе с сепухом Амаяком, хорошо разбирающимся в военном снаряжении.
– Значит, у вас имеются и военпье силы и снаряжение? – с насмешкой переспросил Анатолий.
– Жало есть и у пчелы, князь.
– Ого… – усмехнулся византиец.
Он умолк было, но потом заюворил снова.
– Разумно поступил соплеменник раш, князь Васак Мамиконян, отказавшись иметь пело с вами. Да и вообще разумно было бы не иметь дела с вами! – с пренебрежением кинул он.
Насмешливый тон Анатолия становился уже прямо оскорбительным. Ваан Аматуни умолк. Он не глядел в сторону Анатолия. Когда его скакун поравнялся со скакуном Меружана, старик азарапет с горечью вздохнул:
– Куда нас посылают, боже милосшвый, куда?!
– Но почему ты согласился, азарапет?.. – хмуро спросил Меружан.
– Почему согласился?.. Да потому, что нужно было поддержать единение между нашими нахарарами, нужно было собрать все силы, не дать нашим отчаяться и рассеяться, нужно было, чтобы они сплотились хотя бы в надежде на помощь греков. Почему согласился?!..
Надвигался мрак. Подул холодный, сырой ветер. Начал накрапывать дождь. Путники накинули на плечи плащи, замолкли, прислушиваясь к хлюпанью грязи под копытами коней. Ваан Аматуни опустил капюшон, с тоской думая о теплом ночлеге. Старому азарапету тяжело давался долгий путь, но наглость и грубые насмешки византийца действовали на него сильнее, чем все дорожные тяготы.
«Куда послали нас, куда мы едем?! Как можно возлагать какие-нибудь надежды на армянских нахараров, пригревшихся на службе у коварной Византии?..» – с горечью размышлял опальный азарапет армян. Сам он сильно сомневался в том, чтоб нахарары армянских уделов, отторгнутых Византией при разделе Аршакидской Армении, чем-либо могли помочь своим соотечественникам в их борьбе с персами; сомневался даже в том, что они пожелают ходатайствовать за них перед императором…
Старый полководец, не раз громивший на полях своего родового удела шайки горцев, прорывавшихся через сторожевые заслоны на северной окраине Армении, ехал ныне послом в Византию- вымаливать помощь у спесивыч и двуличных греков… «Осмеяние привезем мы на родину, а не военную помощь… И поделом мне, поделом! Почему я не разубедил пылкого Нершапуха, который верит в помощь Византии?.. Вот вам Византия, вот вам ее наглый полководец!»
Холод все усиливался. Но дрожавший от стужи старый азарапет не стал больше кутаться в свой плащ: все равно не согреть одряхлевшего, иссеченного ранами тела, как не согреть старого сердца, раненного бессердечными словами чужеземца!
Супруга Гадишо Хорхоруни почтительно и радушно приняла в своем замке Старшую госпожу с ее спутницами, направлявшимися в Тарон. Столица Хорхоруника, расположенная на побережье Бзьунийи ого моря, в ознаменование прибытия гостей приняла праздничный вид.
Княгиня Ашхен Хорхоруни обратилась к гостям с просьбой провести с нею первые осенние месяцы. Cупруга Спарапета решила поскорее добраться домой, чтоб сделать запасы на зиму, поскольку в Огакане ожидалось большое скопление народа. Но у княгини Ашхен был особый довод:
– Давайте повенчаем моего Артака с ориорд Анаит, тогда не стану вас удерживать.
Госпожу Дестрнк не сразу удалось уговорить:
– Намерение у тебя доброе, госпожа Ашхен. Но ведь война… Время ли сейчас?
– Война войной!.. – настаивала княгиня Ашхен. – Справим свадьбу, пусть молодые порадуются.
– Но не сегодня-завтра князя Артака призовут на войну, госпожа Ашхен! – пробовала возражать супруга Спарапета.
– Так пусть не останется у него тоски на сердце перед выступлением! – настаивала на своем госпожа Ашхен.
– И отца Анаит нет здесь. Как же можно без него? Да он нас всех на шампуры нанижет! – вмешалась княгиня Шушаник.
– Отца вызовем! – нашлась и тут госпожа Ашхен. – Ведь он в Ахтамаре, рукой подать.
И госпожа Ашхен поведала о последнем чудачестве отца Анаит: считая свой воинский долг выполненным, Гедеон заявил, что теперь он намерен поступить в монастырь и показать всем, как нужно поддерживать святую веру. Всем были известны странности сепуха Гедеона, поэтому рассказ госпожи Ашхен вместо сочувствия вызвал общий смех.
Матримониальные планы княгини Ашхен встретили одобрение и у матери Гадишо. С легкой улыбкой на
