Там находился Вардан Мамиконян с остальными нахарарами. Нетрудно было догадаться, что они обсуждают не подлежащие оглашению дела. Когда Артак вошел, беседа на миг прервалась, но Спарапет кинул на Артака взгляд, выражавшей полное доверие и сердечную близость.
– Ответ держать будем веем народом. Как един человек. Ответ должен быть ясный и за него мы несем полную ответственность. Кто же будет с нами?.. И как все повернется?.. Вот грозный вопрос!
Ваан Аматуни и Нершапух глубоко задумались.
Вардан протянул Артаку пергаментный свиток. Артак взял его и прочел:
«Государь Мамиконян!
Да будет ведомо тебе, что указ царя царей, поверг здесь всех в смятение великое. Возникает опасность распрей. Спеши елико возможно. Надобно пресечь брожение и поднять народ. Промедление смерти подобно.
Армавир владетель Аршаруни, Араван Вананди.
Атом Гнуни.
Следовал ряд других подписей.
– Это уже не дни Шапуха!.. Это испытание, грозящее гибелью. Тут необходимо единомыслие и единодушие всего народа! Настал роковой час… – проговорил Вардан.
– Значит, ждешь войны? – мрачно спросил Нершапух.
– А ты чего ждешь – мира? Старый замысел Шапуха, злые козни Врама – уничтожить парод армянский и страну его – не удались. Теперь взялся за это Азкерт. Без войны не обойтись! Вера – только предлог. Поедем в Арташат, созовем собрание и обдумаем, как организовать сопротивление.
Присутствующие молчали.
– И поспешим! – как бы размышляя вслух, повторил Вардан. – Ибо грянет не война, а всесокрушающая буря…
Светильник озарял его задумчивое лицо. Проницательный, сверкающий взгляд был устремлен в бархатистую мглу, лежавшую за окном. Казалось, в этой бездонной тьме пытался Вардан увидеть грядущее…
Из внутренних покоев на террасу быстро вышла немолодая худощавая женщина. Измученное и озабоченное лицо ее выражало скрытую скорбь. За нею следовали служанки с различными дорожными вещами.
Эта немолодая женщина, супруга Вардана Мамиконяна, сама руководила укладкой. Негромким, спокойным голосом отдавала она распоряжения, не поднимая головы и ни на кого не глядя. Она собирала своего супруга в поход…
Артак был готов к отъезду. Его тонкому, немного бледному, одухотворенному лицу шлем придавал воинственный вид. Анаит с затаенной тревогой следила за приготовлениями. Госпожа Шушаник взяла ее за руку, привлекла к себе и поцеловала в лоб. Девушка печально опустила голову.
Артак украдкой поглядывал на нее. Иногда их взгляды встречались, и каждый читал в глазах другого смешанное чувство грусти и блаженства.
На террасу вышел Ваан Аматуни. Он тяжело дышал и негромко кряхтел: старик боялся долгого пути.
Собрались и остальные нахарары.
– Государи, навестим перед отъездом Старшую госпожу, – предложил Ваан Аматуни.
Нахарары вошли в опочивальню старой княгини. У ее изголовья горели свечи, чертившие причудливые тени по стенам затемненной опочивальни. Больную лихорадило, она с трудом дышала. Уста ее шевелились, шепча непонятные слова.
Вардан подошел к матери, снял с головы шлем и опустился на колени. Ваан Аматуни склонился над ней.
– Старшая госпожа… – шепнул он.
Больная не расслышала его.
– Слышишь ли ты меня, Старшая госпожа? – повторил он чуть громче.
Больная подняла веки и сурово взглянула на него пылающими глазами.
– Азарапет? – отозвалась она хрипло.
– Пришли проститься с тобой! Выступаем… – сказал Ваан Аматуни.
Больная вытянула сухую, как ветвь терновника, руку и сурово вымолвила:
– Если на войну – путь добрый!
– Может случиться, что и на войну, госпожа…
– А-а, так…- вздохнула больная.
Она повернула голову к Вардану и окинула его грозным взглядом:
– Не посрами меч предков… Без победы не возвращайся!.. Иди, да будет с тобой господь! Вели вызвать из Греции моего Зохрака… Пусть сын будет рядом с тобою!
Вардан взял руку матери и прилгнул к ней долгим поцелуем.
Больная напрягла силы и села в постели. Ее проникновенный взор и внезапно озарившееся лицо вкушали и страх и глубокое почтение. Она казалась воплощением духа рода Мамикинянов, вдохновляющим потомков на великие подвиги.
– Идите! Освободите страну Армянскую!..
– Мир тебе, мать, – молвил Вардан и, обняв ее, поцеловал в плечо.
Больная костлявыми руками обняла сына и также поцеловала его. Вслед за Аматуни подошли к ней и остальные нахарары, склонялись к ее руке к отходили к двери.
У входа молча столпились взволнованные родные и слуги.
Все вышли на террасу.
– Отец, я не хочу возвращаться к мужу… – печально, но решительно вымолвила госпожа Шушаник.
Вардан понял дочь. После довольно долгого молчания он ответ ил:
– Не возвращайся! Он на дурном пути. Боюсь, как бы не стал вредить нашему делу…
– Да просветит его господь!.. – простонала Шушаник и разрыдалась.
Вардан обнял ее, поцеловал, подошел к жене:
– Пошлешь гонца за Зохраком…
Он просто и быстро простился с женой, вновь обнял дочь, погладил волосы Анаит, улыбнулся всем и стал спускаться по лестнице.
– В путь! – приказал он. Начали прощаться и нахарары.
Артак подошел к госпоже Шушаник, поцеловал ей руку, придал письмо и взглядом попрощался с Анаит.
– Возвращайся поскорее, Артак! – улыбаясь, шепнула ему госпожа Шушаник.
– Скоро, очень скоро!.. – отозвался также шепотом Артак.
– Весточку перешлешь… – напомнила госпожа Шушаник. – Будем ждать, смотри!..
Артак улыбнулся и кивнул ей.
Подвели коней. Слуги и телохранители едва удерживали их, пока нахарары садились в седла.
Между скакунами метался повеселевший Арцви, точно наставник, показывающий успехи своих питомцев. Схватив поводья скакуна Спарапета, он свободной рукой оттянул книзу стремя. Как подброшенный пружиной, вскочил в седло Вардан.
– Ну, оставайтесь с миром! – произнес он и поскакал к воротам.
За ним последовали нахарары. Долгое время отказывался пройти в ворота лишь скакун Арцви: он то пятился назад, то сворачивал в сторону. Арцви вышел из себя и так огрел его плетью, что тот вылетел из ворот молнией.
Все замерли, молча прислушиваясь к удаляющемуся топоту копыт, который, постепенно затихая, как перекаты осыпающихся камней, заглох в ночном мраке.
Над Айраратской равниной торжественно расцветало весеннее утро. Зарделись вершины обоих Масисов, улыбнулась зеленовато-голубая даль небес. Раздувшись, как огромный желтый дракон, стремительно мчался Аракс. Пробуждались поля навстречу новой жизни. Вдали, между рядами тополей, вились голубые ленты дыма. Тут и там уже пахали крестьяне.
Между Араксом и Мецамором, покоясь среди садов, но окруженный крепостными валами, лежал
