отвечать.
– Истинно так, – поддержал его Васак. – Мы имеем дело с азарапетом Персии!..
– Видимо, не приходится ждать здесь чего-либо доброго! – гневно воскликнул Деншапух. – Я вижу, что… Васак махнул рукой, перебивая его:
– Пожелал этого ты сам… Мне остается лишь стараться, чтоб не случилось по-твоему.
Деншапух подал знак, персидские сановники встали.
– Идем.
– Все, что в силах моих, я сделаю для царя царей. А что невозможно – невозможным и останется! - повысил голос Васак.
Деншапух холодно склонился и направился к выходу. За ним последовали и остальные персы.
Дворецкий с почтительным поклоном проводил гостей до двери, откуда двое факельщиков должны были проводить их по улицам Арташата в отведенные им покои.
Недолгая суета, последний раскат громового кашля Вехмихра – и все вокруг дворца марзпана погрузилось в тьму.
Смущение и растерянность овладели теми, кто еще оставался в тронном зале. Резкие ответы Вардана были не по душе ни самому Васаку, ни некоторым из нахараров. Васак вел игру, желая обуздать Деншапуха. Однако он совершенно не желал, чтобы Вардан возглавил восстание. Он стал выжидать. Ему хотелось, чтобы с требованием умеренности выступили нахарары, а не он.
Ждать пришлось недолго. С неожиданной и дерзкой прямотой нарушил неловкое молчание Артак Рштуни:
– Государи нахарары! Я думаю, всем нам ясно, что ответ царю царей составить надо. Но ведь указ направлен духовенству! Почему же отвечать должны нахарары, а не духовенство?
– Указ направлен и духовенству и нахарарам. И ответить на него должны и нахарары и духовенство! – сказал Вардан.
– Государь Мамиконян, нахарары могут остаться в стороне от этого спора!
– Почему так? – гневно пробормотал Ваан Аматуни.
– Дело идет о религии, это не касается нахараров.
– Дело идет не только о религии, а о сохранении власти нахараров, о свободе. И без мнения нахараров никакой ответ не может быть послан! – твердо заявил Вардан.
Васак сделал знак, что хочет говорить.
– Я полагаю иначе. Спарапет в одном прав- в ответе надо выразить и мнение нахараров. Но весь вопрос в том, кто будет говорить с царем царей. Указ направлен «вельможам страны армян», то есть нам, нахарарам. Но указ-то ведь религиозный! Не будем спешить, обдумаем, кто должен отвечать: мы, нахарары, или же духовенство?
Вардан вспыхнул:
– Это уж решайте по своему разумению, государь марзпан и государи нахарары! Но я полагаю, что в ответе должно быть и ясное слово нахараров, ибо за решение духовенства, в случае возможного кровопролития, будут отвечать и нахарары!
Васак почувствовал, что Вардан повлиял на нахараров, и поспешил положить конец обсуждению:
– Обдумаем все это, обсудим на собрании нахараров… А до этого не будем ничего разглашать.
– Как знать, государь марзпан… Может, придется и разгласить, – возразил Вардан и поднялся.
Склонившись в почтительном поклоне, он вышел. За ним последовали остальные нахарары, кроме Гадишо, Гюта и Артака Рштуни.
Оставшиеся ждали, чтобы первым заговорил Васак. Создалось положение, при котором первый заговоривший делался как бы ответственным за последствия или же инициатором некоего заговора. Молчание длилось долго, так долго, что уже переставало скрывать намерения нахараров. Почувствовав это, Гадишо взглянул на Васака и вздохнул:
– Что ж, государь марзпан, мы зашли в тупик?
– Завтра от нас потребуют определенного ответа, – отозвался Васак. – Положение крайне тревожно. Здесь, между собой, спорить и ссориться нам нетрудно: погрыземся – и помиримся. Но вступать в спор с царем царей опасно, смертельно опасно. Он не простит нам двусмысленного ответа. Ответ ему нужно дать определенный и окончательный.
– Мы и дадим ему ответ определенный и окончательный, – заявил Гадишо.
– В чем он будет заключаться? – спросил Васак. Насторожились и остальные.
– Нахарары в смятении, – продолжал Гадишо. – Но ведь все мы – люди; если уступка – признак слабости, то и упорство тоже слабость. Нахарары пойдут за Спарапетом.
– Ты уверен? – удрученно спросил Васак.
– Да уж уверен… Недаром жизнь прожили, кое-что повидали.
Васак задумался над тем, возможно ли посеять разлад среди нахараров, самому оставаясь в стороне. Уже намечалось явление, имеющее крайне важное значение: нахарары начинали разбиваться на группы. Трое фактически уже примкнули к Васаку. Этот переход следовало закрепить. Поэтому Васак начал пространно описывать тяжкие последствия, которые постигнут Армению в случае противодействия царю царей.
– Упаси меня господь руку наложить на вашу совесть, государи нахарары… Но знайте, мы стоим на краю гибели. Камня на камне не останется в стране! С землей сровняются города и села, погибнут все наши владения… Взвесьте все это!
– Что же ты советуешь? – задал вопрос Гют.
– Уговорите Спарапета! – сказал Васак. – Обратитесь к нахарарам, пусть они вместе с вами убедят Спарапета! Когда ему станет ясно, что вы все стоите за мир, он будет вынужден уступить!
– Ты подал хорошую мысль, государь! – сказал Гют.
– С этого и начните. Действуйте через нахараров! Пусть они упросят Спарапета. И спешите, пока не рассвело!
– Не будем откладывать, – вставая, сказал Гют. Незаметно усмехнувшись, встал и Гадишо. Их примеру последовал и Артак Рштуни.
– Действуйте просьбами, увещаниями, убеждением! – заключил Васак. – Все мы христиане и, вероятно, христианами останемся. Все дело в том, чтоб выказать готовность к выполнению воли Царя царей. А потом минет время – и все вернется на прежнее место. Не следует вызывать раздражения. Не так ли, государь лорхоруни?
– Так-то так, государь марзпан. Только опасаюсь я, что наши распалятся и все погубят.
– Нет, нет, государь Хорхоруни! Ты не отчаивайся, ступай. Приложи все усилия!..
– Сделаю все, что в силах моих, государь марзпан. Но ведь есть безумства, покончить с которыми можно, лишь совершив их. И разум нередко возвращается лишь после того, как совершено безумство.
– Будем оттягивать. Пусть хорошо все обдумают! Пусть проявят благоразумие! Будем тянуть с ответом, ведь ответ нужен такой, который потушил бы гнев царя царей и дал бы нам выиграть время.. Пройдет время – с ним пройдет и многое…
– Ведь дома у себя мы останемся теми, кем были! – довольно откровенно заявил Гадишо. – Кто войдет к нам в дом? А если и войдет, кто нам влезет в душу? Продержаться, власть свою сохранить- вот главное!
Васаку очень понравились эти слов? Гадишо. Он увидел в Гадишо своего будущего приверженца.
Нахарары простились с Васаком очень поздно, уже за полночь.
– Будем оттягивать, чтоб одумались, – пробормотал Васак задумчиво. Но потом добавил с недоброй усмешкой: – Нет, не так! Будем тянуть, чтоб перегрызлись!
Васак встал с кресла, потянулся и стал ходить по залу; затем он остановился перед узким окном и взглянул в сад и на небо.
Природа, равнодушная и чужая, была поглощена своим делом. Ни в мерцании бесчисленных звезд, ни в напоенной весенним благоуханием ночной темноте не находил Васак ничего, что могло бы подсказать ему, как поступить, как предотвратить великое бедствие, которое он рассматривал под совершенно иным углом зрения и стремился отвести совершенно иными способами, чем остальные нахарары.
Одно становилось для него ясным: далее править страной «свободно» и «мирно», как марзпан, он уже
