уничтожить его… но не по силам ему это! Так уж ведется в мире, что в конце концов побеждает все-таки добро. Поможем ему, пусть оно победит! Великая госпожа, да разит без промаха меч нашего Спарапета, поднявшегося на защиту страны и народа! А нам пусть господь придаст силы и терпения. Надо держаться – и мы будем держаться. Надо бороться – и мы будем бороться.
– Да будут благословенны твои уста, Елиса! – отозвалась мать Спарапета. – Да будет наш обет нерушим, вера наша – чиста! Пойдем по всей стране, будем выполнять наш обет…
Все опустились на землю вокруг Старшей госпожи. Рядом с нею с одной стороны села мать Гадишо, с другой – Эстер. Анаит и Шамунэ отошли в сторону вместе с Олимпией: они утешали подругу, убеждая ее, что преступление отца не ложится пятном на их семью.
– Всю надежду я на моего Гадишо возлагала… Думала – вот вернется, будет оплотом Спарапету, - сокрушалась она.
– Раз он предал родину, откажись от него, княгиня Хорхоруни! – строго сказала Эстер. – Нет у тебя сына!
– Ах, – вздохнула мать, – разве повернется язык у матери сказать, что у нее нет сына?
– Перебори печаль, княгиня Хорхоруни! – произнесла мать Спарапета. – Наступили великие дни, изменились сердца наши. Нет теперь ни сыновей, ни матерей, – теперь родная земля стала нам матерью, и все мы стали ее детьми!
– Правда истинная, правда! – откликнулись все.
– Нет теперь ни сына, ни мужа, ни родственника! – со вспыхнувшей яростью воскликнула Эстер. – Предателям полагается смерть, а не сожаление и слезы! И если попадется мне в руки мой зять-предатель, мечом изрублю его и куски в пропасть покидаю!
– Не надо, мать, не говори так! – с испугом остановила ее княгиня Аршалуйс. – Не то камни донесут, и он еще явится сюда, этот зверь!
– Скажу и повторю снова! – твердила несчастная Эстер. – Пусть явится! Смерти я, что ли, боюсь? Он давно меня убил…
Чем больше пыталась дочь успокоить Эстер, тем больше разгоралась в ней ярость.
– Оставь, дочь моя, оставь! – вмешалась мать Спарапета.
– Эстер – воин, пусть воюет!
– Пусть воюет! А за нас кто воевать будет?! – со злобой кричала старая крестьянка, высоко поднимая свои почерневшие сухие руки, в которых держала пригоршни земли из могилы своего сына.
Это была Мариам – рштунийская крестьянка, присоединившаяся к отряду Хандут. Она с горечью повторила:
– Кто за нас воевать будет? Все молчали.
– Поглядите-ка, один сепух погиб от руки тирана, а какой плач подняли все княгини и девушки из княжеских семей! А сколько гибнет наших молодых цветущих жизней! Мы из камня сделаны, если мы такое горе выдерживаем! За кого мы всегда стеной вставали, за кого воевали, чью страну охраняли? Не ваша разве была эта страна, не ваша земля, не вам принадлежали ее блага? А мы? Была разве у нас наша страна? Вашей была и земля, вашей была и страна… И теперь снова мы вашу страну для вас охраняем! Как же можно нас доводить до того, до чего вы нас довели? Это справедливость ваша?!
– Знаю я об этом, знаю, дочь моя, терпи… Терпи, сестрица Мариам! Господь возложил на князей грех, а на крестьян страдания. Потому и послал он теперь кару на головы князей!
Мать Спарапета была уверена, что общий обет «князя и крестьянина», общая война за родину, общие жертвы сравняют, примирят непримиримое – господина со слугой. Но чем больше углублялась она своим мудрым, живым умом и строгой своей совестью в смысл событий, тем очевидней становилось ей все усиливавшееся расхождение.
– Вместе смерть подвижническую примем – сравняемся! Пожертвуем жизнью отчизне, искупим грехи наши… Что мне сказать вам еще? Пусть сам господь всемилостивейший будет опорой сперва вам, потом нам!
Вечерело. Все склонились над могилами Гедеона и других убитых и вернулись в замок.
Старшая госпожа приказала всем быть готовыми выступить утром в Могк, Арцруник и остальные области по северному побережью Бзнунийского моря, чтобы поднять и там на ноги женщин страны Армянской – всех без исключения, как в княжеских, так и в крестьянских семьях, объединить их в одну тесную семью вокруг борьбы за общее дело.
В полночь недалеко от замка послышались крики и шум. Цокали копыта коней, лязгали щиты, звенели мечи, смешались в нестройном гуле вопли, проклятия и крики.
Превозмогая слабость, Артак вскочил с ложа и, схватив меч, выбежал в одной рубашке. За ним последовал Зохрак. Впереди бежал сепух Вард.
– Государь, нахарар подступает!
– Воинов наружной охраны – к воротам, внутренней – к башне! – распорядился Артак.
Вард немедленно спустился во двор и выполнил этот приказ. Артак и Зохрак поспешили к главной башне.
Вдогонку им бежали Анаит и Астхик, неся плащи. Молодые князья приняли командование и успокоили воинов, которые растерялись было от неожиданности нападения. Нахарар Рштуни хорошо учел благоприятные возможности, которые могло ему примести внезапное ночное нападение.
– К воротам! – громко скомандовал Артак. Воины толпились под сводами ворот; в то же время башенные стрелки осыпали нападавших дождем стрел, не давая им подойти близко.
Из окон замка женщины с тревогой наблюдали за ходом боя. Ночная темнота не позволяла им разобраться в происходящем достаточно ясно, но приблизительное понятие о том, на чьей стороне перевес, они смогли себе составить.
– Боже милостивый, боже милостивый! – убивалась княгиня Аршалуйс. – Сейчас он ворвется!
– Не ворвется! Закатится сейчас его звезда! – с ненавистью воскликнула Эстер. Взяв меч, она быстро спустилась во двор.
– Не надо! Вернись! – кричали вслед ей женщины.
Но Эстер не слушала.
К глухим голосам сражавшихся временами примешивались пронзительные женские вопли, которые придавали схватке какой-то странный, особенно тревожный характер. Ясно можно было различить яростные выкрики Мариам:
– Эй, народ, напирай! Разобьем ему голову!..
Голоса усиливались и стали слышны уже у самых ворот.
Артак понял, что настал удобный миг, и приказал распахнуть ворота. Засовы с лязгом откинулись, половинка ворот медленно отошла, и воины хлынули за ворота. Эстер и Мариам вместе с Елисой и остальными крестьянками кинулись на нападающих.
Вылазка большого результата не дала, но хорошо было я то, что нападающим не удалось захватить замок и перебить его защитников. Однако Артак видел, что рштунийский нахарар и его телохранители все ближе подступают к воротам. Положение становилось угрожающим.
Возможно, что нахарару и удалось бы в конце концов захватить замок, если бы в тыл ему не ударили вооруженные крестьяне. Начался ожесточенный рукопашный бой.
Эстер настойчиво пробиралась в самую гущу сражающихся. Или не понимая опасности, или сознательно пренебрегая ею, она искала Артака Рштуни, который, вырвавшись вперед, увлекал за собой густые ряды нападающих. Не дожидаясь, пока крестьяне или восставшие воины рштунийского полка нападут на нахарара-предателя, Эстер подбежала к нему, подняв меч.
Крестьянки почувствовали, что имению в эту минуту им дается возможность утолить терзавшую их жажду мести за всю их горькую и безрадостную крестьянскую жизнь.
– Бейте собаку! Кончайте с ним! – крикнула Елиса, вместе с Мариям кидаясь к Артаку Рштуни. Остальные крестьянки следовали за нею. Телохранители, отбиваясь, сразили двух женщин, но самые испытанные воины были ошеломлены стремительностью и отвагой крестьянок. Они железным кольцом сжали нахарара и его телохранителей. Ударом меча Мариам свалила нахарара и стала над ним, не давая еле опомнившимся телохранителям отбить его. Крестьяне и воины усилили натиск. Понеся большие потери, нападавшие отступили.
