Резким движением показывая на храм, он повернулся к могпэтам:
– Священные могпэты, дозволено ли превратить в храм огня это варварское здание?
Могпэт Ормизд скорчил гримасу и пожевал губами с таким видом, точно поел что-то горькое.
– Над этим зданием тяготеет проклятие! Сроем его до основания и на его месте воздвигнем светлый атрушан.
А перед ними возвышался величественный храм, теперь ставший скорбным пленником в руках злобствующего врага. Чем больше вглядывались в него, тем больше раскрывалась его красота. Вахтанга подавлял вид этого прекрасного памятника зодчества, и он не находил определения тому чувству, которое в этот момент владело им. Одно было ясно: его волновало совсем не то, что волновало Пероза. Нахмурив брови, он осматривал храм все внимательней.
Монахи продолжали молчать. Их молчание уже становилось дерзостью, оно перерастало в сопротивление. Васак понял, что еще немного – и будет нарушена всякая благопристойность.
– Что же вы онемели? – обратился он к монахам. – Когда не надо, вы соловьями заливаетесь! Говорите!
– Что же нам говорить, государь марзпан? Ты уже все сказал! – возразил настоятель.
Васак вздрогнул: удар был нанесен метко…
– Сейчас все на свете изменилось, – заговорил он, словно давая кому-то объяснения. – Старый мир отошел в прошлое. Мы должны основать новое государство Армянское. Под эгидой великого Азкерта. И вы должны радоваться этому, а не противодействовать!
Могло показаться, что вместо монахов стоят каменные статуи.
Никто не двинулся, не отозвался. Васак вспыхнул.
– Поразмыслите над этим! Или вам не по силам мыслить? Разве не нужна нам собственная власть? Сгинуло наше царство. Что же, с этим вы миритесь? А вот я не мирюсь! Не бессмысленно ли сопротивляться такой могущественной державе, в то время как она дает нам возможность существовать? Что предпочтительней – красивые и лживые посулы византийцев или же то, что в действительности предлагают нам персы? – Васака охватывало все большее раздражение. – Но нет!.. Вы, скорее, дадите увлечь себя бреднями фанатического безумца! Вы пойдете на гибель! Вам это гораздо легче, чем жить! – Он вскочил с места, яростно топнул ногой. – Что ж вы молчите, как бессловесные животные?! Вы такие же тупые упрямцы, как ваш Спарапет, который ведет народ армянский к гибели! Вы тоже не сознаете, что такое арийская держава! А ты?! Ты?! – указал он пальцем на Мовсеса Хоренаци. – Говорят, ты ученый, философ? Что ж, ты против создания армянского царства?
– Неправильно ты говоришь, государь марзпан. Не вижу я мудрости в твоей брани, и не пристала она тебе в годину скорби отчизны нашей. Путями рабства намерен ты повести народ к духовной свободе и к созданию царства? Через уничтожение свободы возродить нацию? И ждешь сих заветных благ от этих вот? Напрасна твоя надежда и тщетны твои усилия!
Васаку страстно хотелось дать волю всей накопившейся ненависти и обрушить ее на бесстрашного монаха. Удерживала только мысль, что в глазах присутствовавших это, скорее, уронило бы его самого, чем Хоренаци. Он удовлетворился тем, что пренебрежительно произнес:
– Напрасно именуют тебя мудрым, недоступно тебе возвышенное мышление!
Пероза разъярило смелое поведение монаха, и он злобно повернулся к Васаку:
– Что это- не желают подчиняться власти арийцев? Возомнили, что могут одолеть арийскую державу? Чем? Силы у них еcть или войско, или же они могут похвалиться благоустройством? Или этим монастырем и рукописями своими они кичатся? Растопчем, сожжем все это! – И он крикнул персидским воинам:- Уничтожьте всех! Подожгите храм!..
Приказ привел Васака в смятение. Смутились и остальные нахарары. Но монахи стояли, не дрогнув.
Воины разворошили стог сена, стали разрывать рукописи и подкладывать их вместе с хворостом под стены храма.
Михрнерсэ радовался в душе, что все намеченное им свершается руками Пероза, тем более что это давало возможность подвергнуть испытанию верность Васака и нанести удар авторитету монахов. Но даже радуясь тому, что Пероз будет опорочен и унижен, он не мог допустить, чтобы такое положение длилось долго. Он чувствовал, что должен проявить власть, заставить склониться перед нею этих мятежных, непреклонных людей.
Пристально глядя на монахов, он заявил холодно и непреклонно:
– Ваш монастырь упразднен. Можете разойтись. Храм и все достояние будут уничтожены.
Вперед выступил один из монахов и спокойно ответил:
– Нет у нас иного достояния, кроме вечно живого духа, а его уничтожить нельзя, государь азарапет!
Вахтанг, который со злорадством следил за всем происходящим, вскочил с места. Подбежав к настоятелю, ев поднес к самому его лицу кулак:
– И именно этот дух ваш мы убьем, растопчем ногами! Для того мы и пришли!
– Невыполнимую задачу взяли вы на себя! – повысив голос, сказал Хоренаци. – Сперва обогатитесь сами возвышенным духом к лишь потом тешьте себя надеждой уничтожить наш дух!
– И запугать нас не пытайтесь! – воскликнул настоятель. – Мы от страха смерти свободны.
Васак разрывался между чувствами гордости и оскорбленного властолюбия. А языки пламени уже охватили храм; горели, коробились рукописи. Занялись кельи и смежные подсобные строения.
Стиснув зубы, следил за пожаром Пероз. Задумавшись, неподвижно смотрели Вахтанг и нахарары.
Армянские воины крестились и не двигались с места, несмотря на то, что сепух Арташир разгонял их плетью. Многие из них плакали.
– Снизойди, господь праведный! Воздай им своим мечом разящим! – воскликнул настоятель.
– Аминь! – простонали монахи.
В пути Гадишо старался все время ехать рядом с Васакоы. Он что-то бормотал про себя, и лицо его дергалось. Наконец, он спросил:
– Задумывался ли ты, государь марзпан, над тем, что к Аварайру придут из Арташата тысячи и тысячи людей, подобных этим?
– Придут, чтобы могла потоками литься кровь! Чтобы быть уничтоженными! – отозвался Васак, – Вот из таких-то людей и будем мы строить государство наше!.. Даровал бы нам лишь господь победу, и поскорей.
Погруженные в задумчивость, подавленные ехали бок о бок Пероз и Вахтанг Казалось, они прозрели. Особенно был потрясен Вахтанг.
– Над чем задумался, князь? – спросил Пероз, который чувствовал потребность поговорить Точно продолжая думать вслух, Вахтанг негромко ответил:
– Опасаюсь, что наша сила становится нашей слабостью, а слабость армян – их силой…
– Это будет видно в сражении! – возразил Пероз.
– Опасаюсь, что сражение мы уже проиграли… Оно уже произошло.
– Где? Не в этом ли монастыре?
– Нет. Внутри.. В душах у людей!..
Грохотал Айрарат.
По всем ведущим в Арташат дорогам раскатывался гром копыт и гул шагов. Многолюдные потоки народа армянского со всех концов страны бурно приливали и расплескивались вокруг Арташата. Туда прибыли все верные обету нахарары вместе с сепухами и остальными родичами, готовые выступить на фронт со своими полками. Были здесь, помимо Вардана Мамиконяна, Нершапух Арцруни, Артак нахарар Мокский, Аршавир Аршаруни, Шмавон Андзеваци, Атом Гнуни, Хорен Хорхоруни, Татул Ванандеци, Гарегкн Срвантцян, Арсен Энцайни, Нерсэ Каджберуни, Артак Палуни, Тачат Гнтуни и многие другие, которые ранее держались в стороне, а теперь поднялись, подгоняемые охватившей всех тревогой.
Они прибыли, чтобы следить за переформированием и обучением своих полков.
Было за полночь, когда прибывшие из Иверии и Агванка гонцы сообщили, что иверские и агванские полки готовы к выступлению в Армению Вардан передал полученные вести нахарарам, которые приняли их с великой радостью. Однако Вардан заявил, что хочет переждать еще неделю, и все согласились с ним.
Иверы давно готовили свое войско. Гонцы и послы Вардана поддерживали постоянную связь между
