Нершапух, видевший боевую мощь лишь в регулярном войске, мысленно порицал Вардана и едва сдерживался от ссоры с ним.
Сам Вардан смотрел совершенно иначе. Он не был новичком в военном искусстве, но видел, что поднимавшаяся народная волна поднимала также дух и регулярного войска. Проникая в причины народной ярости, он видел глубокую мудрость народа и ценил ее. И если временами тень сомнения и прокрадывалась к нему в душу, он спешил отогнать его:
– Бог народа спасет нас!..
После полудня в лагерь пришли встревоженные лазутчики и принесли весть о том, что Нюсалавурт вошел в Багреванд и Хэр и быстро двигается походным маршем.
– Надо поспешить, чтобы встретить его на границе! – заявил Вардан.
– Не дожидаясь союзников? – с горечью возразил Нершапух – Что же еще остается делать? В промедлении – наша гибель! Двинемся, союзники потом подоспеют, – возразил Вардан.
Он отдал приказ готовиться к выступлению.
Ветер стих. Наступила душная, жаркая ночь.
Подходили к концу последние приготовления. Предстояло выступить на рассвете.
Вардана просили пойти прилечь, отдохнуть перед походом, но он не соглашался, хотя нечеловеческое напряжение последних дней страшно утомило его. От бессонницы у него покраснели глаза, пожелтело лицо.
Он не смог сдержать волнение, когда проезжал перед женским полком. Хандут, смело потряхивая чернокудрой головой, молодцевато выехала навстречу. Всадницы сидели на конях, словно влитые, держа равнение в строю не хуже мужчин.
Ловко управляли конями Анаит, Астхик, Луис, Дешхо. Не уступали им другие молодые девушки и женщины из княжеских и крестьянских семей.
– Куда он ведет их, куда ведет? – тихо пожаловался Аршавиру Нершапух. – Как Он берет на свою душу ответственность за них?
– Передумает! – предположил Аршавир. – Просто возложит на них уход за ранеными…
Поздней ночью войска остановились на отдых. Воины и ополченцы улеглись прямо на земле и тотчас уснули.
Задремал, опустив голову, и Вардан.
Анаит не спалось. Сидя перед костром, она – в который раз! – перечитывала какой-то пергаментный свиток. Она выглядела грустной; быть может, в грусть ее приводило чтение, – она читала письмо Олимпии, полученное из Хорхоруиика:
«Анаит, дочери сепуха Гедеона, привет и благопожелания!
Бесценная сестра, да будет тебе ведомо, что мы с матерью не хотим своим присутствием навлекать позор на священный стан воинов Спарапета Посыпая пеплом головы, мы скорбим о предателе – отце и супруге… Мы узнали, что и овдовевшая сестра твоя также предается скорби и не решается присоединиться к вам, чтобы не напоминать и о своем супруге-предателе. Господь да будет вам опорой!
Скорбящая Олимпия, княжна Хорхоруни».
– Что это ты читаешь, почему ты не спишь? – спросила Эстер.
– Письмо от Олимпии, матушка, – объяснила Анаит.
– Бедняжка!.. Но ложись, ложись, дорога предстоит долгая…
Мрак постепенно рассеивался. На востоке небо загорелось.
Пронзительный звук трубы разбудил спящий лагерь. Ночную духоту сменила утренняя прохлада. Загудели тысячи голосов.
– Готовсь! – гремел голос сепуха Давида, объезжавшего на коне лагерь.
Войска выстроились: с одной стороны – регулярные полки, с другой – народное ополчение. Сак ни старались начальники ополчения придать своим отрядам вид строевых полков, отсутствие воинской выправки все же выдавало добровольцев. Разнокалиберное вооружение, малое число воинов в броне, копейщики рядом с секироносцами, щитоносная пехота рядом с воинами без щитов… Стояли они скромно и спокойно, с видом людей, относящихся к предстоящему просто, хотя и знающих, на что идут. Вокруг них суетились жители ближних и дальних селений: раздавали им дорожные припасы, осыпали их благопожеланиями и благословениями.
Аракэл подъехал к толпе крестьян, движением руки попросил внимания и заговорил просто, гесмотрй на владеющее им волнение:
– Ну, братья, сами знаете, что это война за родную землю, за народную землю. Земля и мы – это одно. Возьми горсть земли, выжми, – наш кровавый пот из нее закапает! Пусть мы уйдем – земля все равно останется. Давайте же будем биться, не отдадим землю. Победим, земли не отдалим и, если даже умрем, все равно не отдадим! Будьте стойки – и тогда мы победим. Идем, братья, отстоим землю родную, не осрамим ее!
– Как бог свят, не отдадим!
– Победим! Господь нам поможет!
Дядюшка Артэн, который был немногословен, пглагая, что все понятно и без слов, стал перед своим отрядом и громким голосом, который слышали все земляки-горцы, сказал:
– Слушайте меня! Кто в бой идет, пусть помнит, что на голове у него – папаха. Пусть не думают княжья, что мы из черного теста слелленъ. Смотрите не уроните сети простого народа. Ну, все.
Погос, которого прямо-таки душило волнение, не стерпел и, взобравшись на возвышение, крикнул:
– Прощай, народ армянский! Мы идем в бой! Вернемся пли не вернемся – все равно, лишь бы ты был жив!.. Смотрите за родной землей! Сейте и собирайте урожай. Мы уходим, но земля наша бессмертна, и она останется.
В воздухе переплелись голоса:
– Счастливо оставаться, Мариам, Сого, Цахик!.. Счастливых дней вам дождаться.
– И вам дай бог удачи!.. Чтобы с победой домой вернулись! Чтобы родину спасли – и вернулись!
Слышались негромкие голоса остающихся:
– Да будет вам удача!
– Счастливы вы, что увидите свободу!
Уходящие построились.
Вардан надел броню, взял оружие. Ему и нахарарам подвели коней.
По его приказу передовой коняпк полк встал перед знаменем.
Вардан выехал вперед. Глаза его сверкнули, он громко провозгласил:
– Вперед! Пробил час!..
– Сми-и-рно! Готовсь!.. – подхватили сепухи.
– Готовсь!.. Готовсь! – перекатилось по рядам. Войско подтянулось. Нахарары, сепухи, сотники и старшины заняли свои места. Вардан медленно обводил взглядом все войско – и регулярное и народное.
Его жена и дочь, княгиня Шушаиик, поддерживая Старшую госпожу под руки, подвели ее к Вардану.
Престарелая женщина, босая, еле прикрытая поношенным плащом, подошла к сыну и, склонившись к его руке, прижалась к ней дрожащими устами. Это потрясло ьсех. Смущенный, Вардан вырвал руку, но Старшая госпожа так взглянула на него, что Вардан понял: сейчас она ввддт в нем не сына…
– Ты пришел в мир – стой за мир, освободи мир! Да разит без промаха меч твой, Спарапет зешщ Армянской! – благословила Старшая госпожа.
Вардан наклонился, чтоб приложиться к ее руке, но она не позволила, давая понять ему и всем окружающим, что сейчас Вардан – ваше всех. Низка склонившись перед ним, она отошла в сторону, не отвода, однако, от сына полных благоговения материнских глаз.
Войско и народ замерли, все устремили взоры на престарелую мать Спарапета. Старшая госпожа оглядела сюявшие перед Варданом войска; глаза ее сияли, и, простирая высохшие руки, она воскликнула:
– Мир праведный! Ты был, ты есть и будешь вечно! В тебе благоденствие, в тебе жизнь… Да не прерывается дыхание твое, да будет слышен голос твой и пусть долго светит тебе солнце! Идите, дети мои!..
