ни стало узнает, куда исчезло существо, ставшее причиной стольких его терзаний.
Дворецкий пригласил Артака завтракать, он воспользовался случаем:
– Кто находится в замке?
– Много народу, государь. О ком ты спрашиваешь? – ответил вопросом дворецкий.
– Есть ли гости?
– Нет, государь.
– А родственники и близкие нахарара?
– Есть, государь.
– Кто?
– Тесть и теща князя…
– Одни? – с волнением переспросил Артак.
– С ними и одна из дочерей.
– Которая?..
– Астхик. Вероятно, владетель Мокский знает ее?
– Нет, не знаю! – глухим голосом ответил Артак. – Но разве у тестя нахарара одна незамужняя дочь?
– Нет, две…
– Где же другая?
– Она… не знаю, государь… Вероятно, дома… Не знаю.
– Как это ты не знаешь?
– Что мне сказать, государь? Считай, что я человек бестолковый, но я не знаю, как сказать…
– Странно! – едва сдержал свой гнев Артак.
– Изволь пожаловать, государь, нахарар ждет! – вновь повторил дворецкий свое приглашение.
Артаку хотелось бежать из этого неприветливого замка, упорно хранившего какую-то тайну, бежать в горы, кричать, стенать… Но приличие вынуждало его принять приглашение.
Предшествуемый дворецким, он направился в зал» где за столом ожидал его нахарар Рштуни.
Солнце повсюду рассыпало свои золотые стрелы: сверкала золотая и серебряная посуда, сверкало вино в чащах. Аромат яств возбуждал аппетит.
– Прошла твоя усталость? – спросил князь Рштуни, пристально всматриваясь Артаку в лицо.
– Нет, не прошла.
– Пройдет! Благоволи отведать! – пригласил нахарар, жадно накидываясь на еду.
Артак с трудом заставил себя есть. Его мучила смутная тревога, раздражал этот зал, люди, даже это светлое и радостное утро, Какая может быть радость, когда нет Анаит, и неизвестно, где она!
За завтраком никого из посторонних не было. Это еще более усугубляло мучения Артака. Он боялся расспрашивать нахарара, а тот не заговаривал ни о замке, ни о семейных делах.
Артаку чудилось что-то непонятное в том, что дворецкий ночью сказал об обитателях замка князю, а утром – ему самому. Какая-то тайна была вокруг Анаит…
– Спустимся в ущелье – предложил Рштуни. – Разомнемся немного после дороги!
Артак согласился. Он надеялся, что если даже никто им не повстречается вне замка, то в проходах и на террасах он заметит кого-нибудь, уловит какой-нибудь знак…
Дворецкий доложил, что скакуны готовы. Нахарар встал, потянулся и направился к двери. Артак последовал за ним, напрягая все свои силы и внимание. Внезапно дверь соседнего с его помещением покоя открылась и – о, счастливое мгновение! – Анаит… Артак рванулся к глядевшей на него девушке, сделал шаг -и остановился, сраженный обманувшим его сходством. То была Астхик… Артак не был знаком с ней. Он прошел мимо нее, замедляя шаг, чтоб услышать хотя бы одно слово. Ни звука…
Нахарар обернулся, сурово взглянул на девушку. Та исчезла за дверью. Они спустились во двор, никого больше не встретив. По террасе пробегали лишь слуги.
Сев на коней, выехали из замка, по каменистой тропе спустились в ущелье и стали подниматься по противоположному склону горы.
– В замке есть больные? – вдруг спросил Артак.
– Нет никаких больных! – буркнул нахарар; затем с раздражением, причины которого Артак не понял, он заговорил громко и недовольным тоном: – С чего бы тут болеть?.. Пищи мало? Или спины у них болят от работы? У меня в Рштунике воздух не позволяет болеть!
Артак отчасти был согласен с этим.
– Но ведь, может случиться, что кто-нибудь вдруг и заболеет. Что ты тогда будешь делать? – спросил он.
– Что я сделаю? – вскипел иахарар. – Выброшу из замка! Замок не богадельня!
Так стали выявляться странности в характере рштунийского нахарара. Конечно, хорошо, чтобы никто не болел, – это было у нахарара похвальное желание, но не удивительно ли, что он вообще запрещал болеть? Требование упрямого князя могло привести лишь к тому, что при нем не смели бы упоминать о больных.
Артак и нахарар ехали по ущелью Кони разгорячились и начали покрываться потом. Прогулка на лоне природы несколько подняла настроение Артака. Заметив, что прояснилось лицо и у нахарара, он ошибочно принял это за проявление дружелюбия. Любовь, заставлявшая трепетать его сердце, украшала и возвышала в его глазах и природу и человека Он с улыбкой обратился к нахарару Рштуни:
– Родные княгини часто гостят у тебя в замке?
– Часто, – кратко ответил нахарар своим густым басом и взглянул искоса на Артака.
– Всей семьей?
– Всей, – подтвердил Рштуни, уже заинтересовавшийся, куда заведут эти расспросы.
Они проехали дальше. Артак переменил позиции.
– Далеко до их замка?
– У них замка нет. Мой тесть простой сепух. То обстоятельство, что Рштуни вдруг ответил ему уже не так кратко и резко, ободрило Артака. Он продолжал расспросы:
– Та девушка, котороя гостила в замке Огакан, также бывает с родными?
– Всегда.
– А теперь она здесь, в замке?
– Да, здесь, – ответил нахарар, с интересом разглядывая Артака. Ему хотелось спросить, почему это так интересует его гостя, но он сдержался и с некоторым лукавством, которого не был лишен, хотя и напускал на себя простодушие, стал ждать, чтоб Артак хоть немного поведал о своей тайне.
– Но она не показалась. Может быть, она отлучилась куда-нибудь? – спросил Артак; сердце у него замирало.
– Не знаю, – ответил нахарар и погнал коня. Артак последовал за ним. И так как он умолк, Рштуни, переждав немного, сам спросил:
– У тебя к ней дело?
– Нет, я просто так спросил, потому что не вижу ее в замке… Что за человек твой тесть?
– Кошку видал? Смешай уксус с перцем, свари в нем кошку и съешь с когтями, – вот и будет мой тесть!
– Такой строгий? – рассмеялся Артак.
– Крапива! Супругу мою мне пришлось вырвать у него ценой тысячи уловок. И когда, получив его согласие, я уже шел с нею в церковь, он вдруг взял свое согласие обратно!
– Причина?
– Быть может, кто-нибудь и знал причину, но не он. В последнюю минуту, вероятно, ему втемяшилось в голову: «нет»! Настоящий самодур. А уж упрям, как верблюд!..
– Значит, вырвать у него девушку – это воинский подвиг?
– Мука. Пытка! Знаешь, зачем он приехал ко мне?
– Зачем?
– Чтобы следить за дочерью – моей княгиней: как бы она не стала беседовать со мной, улыбаться мне, заниматься мной!
– А кем же ей заниматься?
