Интересно, она красивая?
— Ладно, подруга, не нервуй. Там пехота была. Ты просто — внимательней, мы очень хотим вернуться на базу.
— Поняла… Конец связи…
Первый защелкал по клавишам, паркуя турели и миномет. Что там, с мегахитом… Слушаем…
В ушах затарахтел ритмичный трескот в четыре голоса, который завершился низкой бочкой. Нормально, можно сводить…
— Рикк, мне нравится… Сведешь когда — маякни, я заценю.
— Заметано, второй. Ты не зевай, давай, слышал, кто нас ведет?.. Конец связи…
А до конца боевого цикла десять дней. Если все будет хорошо. А будет, куда оно денется. И десятидневный отдых.
Харчи нормальные, а не боевая питательная смесь с привкусом какого-то говна через трубочку. Человеческий душ. Водомассажная обработка в кабине боеда раз в сутки — вещь необходимая, но с нормальным душем ни в какое сравнение не идет.
Батальон вернется по выполнении миссии. Не весь… С каждым месяцем стычки с экспедициями республиканцев принимают все более острую форму.
Поначалу, когда Лабиринт Копей только начали колонизировать, для обозначения факта, что пласт захвачен — достаточно было дать предупредительный залп перед опоздавшими республиканцами. Или наоборот — самим убираться подальше, если боеды противника первыми застолбили драгоценный кусок перистальтической скалы и шмалят перед твоим носом.
Теперь же, чуть ли не через день — бой с применением боедов и самоходной артиллерии. Силами до батальона.
Натуральная война.
О которой не догадывается ни один человек большого мира — ни конфедерат, ни житель свободной республики, разве что земляне — те везде суют свой длинный нос.
Внешние пласты уже поделены. Оппоненты вплотную приблизились к мелким внутренним осколкам, яростно сражаясь за каждую пядь драгоценной породы. Впрочем, на плиты, где успели установить инфраструктуру — не претендовали. Упорно сохраняли видимость, что и не война вовсе, а просто агрессивная колонизация Копей штрафными батальонами.
Ну, и сколь еще продлится комедия? Бывший командир десантной гвардии прекрасно знал ответ.
— Пятнадцать-один, продолжаем движение, точка следования изменена. Перемещаемся два- двадцать, улитка пять, квадрат бэ-один. Скорость двести, обстановка спокойная, следование походным маршем. Время следования — час, сорок минут.
— Ты точно все поняла, да? Спокойная — это если на тактическом экране нет красных, оранжевых, синих, фиолетовых, розовых значков. Никаких, кроме зеленых. И синхронизацию тактической обстановки проверь, дискретизация три секунды, млять, а не как эти пидорасы написали — допускается до десяти.
— Да-да, я знаю! — ее голос был взволнованным, — у меня отлично по оперированию. Просто отвлеклась в прошлый раз…
Ну, едрить, точно, кто-то шоколадную конфету принес.
Ладно. Работаем.
Походный марш — самая та штука. Режим энергосбережения, оружие не просто запарковано, оно убрано в пилоны. Радиотишина. Минимум освещения. Кондиционирование падает на двадцать пять процентов. Тебе же нихрена не нужно шевелиться, когда боед шествует походным маршем. Энергия — золото. Минимум всего. А твой долг — дышать реже, чтобы сэкономить драгоценный ресурс. Если научишься замедлять работу сердца — представят к награде, наверное…
Спать? Ну, предполагается, что ты должен спать во время перехода. Вы бы спали? Хотя, если оператор классный, можно дремать, просыпаясь, по очереди с ведомым, раз в пятнадцать минут. Но все- таки спать. А с нашей козой — будешь сидеть, вцепившись руками в гашетки, с локтем на рычаге перехода в боевой режим.
Вот все-таки, какие мы обезьяны. На заре, когда на вооружение поступали первые боеды, управление было вынесено на центральный пульт с удобными сенсорными переключателями, дисплеями и клавиатурой. Но опыт экспедиционных действий показал, что пилот боевой единицы на сто процентов лучше контролирует обстановку и управляет оружием, если все основные, многократно повторяемые функции — вынесены на рычаги, педали, переключатели и тумблеры.
Пульт есть, как и раньше, в спокойной обстановке только им и пользуешься. Но когда по тебе начинают шмалять со всех сторон, или, переведут в ручной режим, так называемый «рр» — все конечности заживут отдельно от высокоразвитого сознания. И воюют сами собой, как сотни лет назад на допотопных, бронированных железом танках.
Может все-таки поспать… Нормальная девочка, судя по голосу… Напугал своим рыком. Будет внимательной, надеюсь.
— Второй, ты как настроен?
— Спи, первый. Я точно не буду, ну ее нафиг, институтку. У меня под ложечкой сосет, у инстинкта самосохранения истерика.
— Ну, а я посплю. Буди, если что.
Второй иронично хмыкнул. Конечно, если что…
Чтобы сохранить разум, будучи пилотом боеда, нужно иметь определенный склад характера. Или врожденную пофигичность к собственной судьбе.
Единицу перебрасывают по каменному хаосу, перегруппировывают, вводят в бой вообще без твоего участия. Данке шон — хоть сообщают, что именно будут делать. А твоя задача — стреляй, если требуется, наблюдай за обстановкой, выполняй указания и будет тебе вечная слава.
Чтобы перейти в ручной режим и на какое-то время стать хозяином собственной судьбы, хотя бы в аспекте свободы перемещения — нужны веские основания. Пилоты до хрипов и конвульсий умоляют операторов о ручном режиме. Потом привыкают, пытаются договориться, мол, ты нормально относись, переводи, когда я тебя прошу, я тотчас вернусь. Если не веришь — всегда можешь сам меня дернуть. Обрезать глоток свободы, наступить на горло песне.
Есть нормальные операторы, дают без проблем. Но их тоже, ведь, жучат не по-белому. Рейтинг ручного режима перебирать нельзя. Боед должен работать без сантиментов. Иначе, когда пилот шкуру свою спасает — он неэффективен, уничтожением противника не занят.
Мысль ускользала, сознание вяло-вяло пыталось ее удержать, скорее по инерции. Вот уже что-то вовсе несуразное…
Риккол Сторр, в прошлом — лейтенант гвардии Конфедерации, уснул тревожным арестантским сном.
Четыре года за пультом боеда, как он выжил… Это при максимальной-то жизни боевой единицы в аду Копей — два месяца, по итогам последнего звездного цикла. О веселой статистике вслух не говорят, информация строго секретна. Кто бы, из вольнонаемных, в пилоты записывался… Вербовочные пункты мастеровито заполняли пробелы, допущенные судебной системой.
По доброй воле в пилоты механизированной боевой единицы типа «Рейнджер» идут редко. Тут все смертники.
Впрочем, есть и сознательные. Банальные герои. Империя всегда рождает героизм. Он требуется обществу, чтобы оттенить свою культуру.
Любой, знавший Сторра прежде, затруднился бы в опознании его сейчас. Совершенно седой, с пронзительными, грустными глазами и усталым лицом — он походил на молодого парня лишь относительной свежестью линий. Грустный голос, в котором иногда явно проскальзывали почти стариковские нотки, заставлял удивленно вздрагивать, соображая — не показалось ли, неужели кто-то вклинился в эфир.
Физически, между тем, Рикк был все еще здоров, если не считать многочисленных ранений, ожогов и переломов по всему телу. Но заживало, словно на собаке.
Второй, Саха, смуглястый парняга с земледельческой планеты Деурра, пробыл в Копях полгода, из них четыре месяца — вторым Сторра. По Алькатрасу ходила байка, что пятнадцатый — бессмертный.
