толстым слоем океана, на причудливой земноводной планете. Какая падла нынче империрует Конфедерацию? Флинн, кажется?..
Рикк беззвучно сплюнул губами, как обычно, раньше, делал Джонсон.
Бояться бывшему лейтенанту было просто глупо. Уже перебрал все здравые лимиты, давно должен был ласты склеить. А вот сила высшая дарит упорно день за днем, хотя давно ее уже об этом и не просишь… Даст Бог, и на этот раз пронесет. А не пронесет — чего уж там, по ту сторону явно лучше будет…
— Кроты, подъем! Ваша мама пришла, молока принесла! — веселый голос бесцеремонно вторгся в предсмертную медитацию. — Сторр, ты в землеройки записался??
Никол, из бригады техобслуживания. Весельчак. Ему чего печалиться-то…
— Ну да, типа того. Будь моя воля — я бы отсюда и не вылезал. Ты нам горючки привез?
— И горючки, и колючки, — сверху по кабине затопотали ноги, — давай, интерфейс на бочку.
Рикк лениво нажал две комбинации клавиш. Сверху, на неразрушаемом блоке двигательной установки щелкнул лючок, открывая доступ к зарядным клеммам. Загудело трансформирующее устройство.
— Порядок, полный бак. Что с патронами, ворошиловцы?
— У меня девяносто процентов. Но все равно замени… Для намечающейся мясорубки хватит, а вот, сколько после нее куковать будем — кто знает…
— Лады, пилоны открой, оптимист…
Боезапаса, в принципе, достаточно. Но попросить — святое дело, хлеба мало не бывает. Наверху раздался щелчок и бортовой компьютер не преминул сообщить, что запас наноперистальтики пополнен, запас плазмирующейся среды пополнен, загрузка мин — сто процентов. Ракет — пятьдесят.
— Ники, чего ракет не привез?..
— Нету вам ракет. Ваша рота в прорыв пойдет. Ракеты велено во второй эшелон.
— А как насчет по старой дружбе. Ты ж знаешь, за нами не заржавеет.
— Сторр, режешь без ножа… Мне так не хо потом на губе сидеть…
— Ник, не гони, какая губа! — подключился к дебатам Саха, — будет губа или не будет — вопрос открытый. А вот мы с тобой пересечемся обязательно. Так что давай ракеты по-хорошему…
Никол, маленький вертлявый парнишка в промасленном гермокостюме, скорчил недовольную гримасу. Ты, Саха, выберись, для начала, из своей жестянки…
Потом смачно сплюнул в исходящий клапан шлема, ругнулся и заелозил рукоятками пульта, висящего на шее и придававшего Николу вид ярмарочного лоточника.
Механическая рука подцепила с транспортной платформы ленту ракет и лениво понесла к боеду.
— Так, орлы… По пятку ракет я вам накинул. Больше не могу, хоть зарежьте. И вообще, экономить — значит победить.
— Иди в жопу, экономист…
Техник расхохотался, бухнул пару раз по броне тяжелым радиометром — мол, давайте, кильки, не дрейфьте, все путем. Хорошие парни, эх, досадно будет, если перетрет… Но на все воля Божья, типа того.
Снабженец вскочил на транспортный тягач, стал к пульту, зацепился ногами за петли — никакой кабины или сиденья на платформе предусмотрено не было, поднял катафалк на полтора метра и заскользил к следующим абонентам.
Тяжело ожидание неизбежного. Особенно события, от которого волосы по всему телу начинают расти в пару раз быстрее. Мысли не дают мозгу нормально вращать свои шестеренки, блокируя все подряд под кожей черепа. Ты не выдаешь никакой мозговой деятельности, кроме скулящей тоски и слезящихся глаз. Какое-то время пытаешься отвлечься сиюминутными заботами. Потом, исполнив их все — берешься за второстепенное что-то, третьестепенное. Потом устаешь от самообмана, обмякаешь и… ты попался. Больше эта зараза из когтей не выпустит. К событию ты прибудешь в состоянии моральной амебы, загипнотизированной невидимым оком, как несчастный кролик.
К положительным моментам можно отнести, разве что, неизменную толерантность, которую организм вырабатывает к чему угодно, даже к ужасу.
Ужас вроде есть, но с ним вполне можно жить.
Саха трудился над кодами, лишь изредка прерывисто вздыхал и нервно тер бледные щеки. Пальцы чуть дрожали.
Лабиринтовый пояс поворачивался к Терее противоположным боком. Наступала короткая копейская ночь, когда мириады звезд начинают бить лазерами наперекрест, превращая небосвод в балаган мерцающих огней.
Вообще, небосвод ночного Лабиринта имеет вид довольно угрожающий. Житель Обетованной, не покидавший ни разу свою планету — испытал бы шок от неба, на котором кувыркаются с полсотни лун. Причем кувыркаются буквально, с видимой угловой скоростью, на разном удалении. Разновеликие небесные камни, отсверкивали неровными гранями, запускали зайчиков по ночной равнине Копей, выхватывали скальные шатры, устремленные ввысь, кратеры и язвы — по всей твердыне пласта. Если долго смотреть на копейский ночной шабаш сквозь визирную панораму — либо становится весело до безумия, либо сознание затягивает параноидальным бредом, когда чудится всякая галиматья, вроде вспышек выстрелов и разрывов от попаданий.
Остывающая поверхность принялась забирать тепло из взвешенной в гелиевой атмосфере мельчайшей перистальтической пыли и поднялся своеобразный ветер, усиливавшийся с каждой секундой. Вскорости, он принял вид приличного урагана, который взрастил пылевые воронки почти до самой стратосферы и запустил змейки искрошившегося перистальтического богатства по каменной пустынной глади. Ожившие потоки заручеились повсюду, забурлили, сталкиваясь с препятствиями, вроде наружного перископа. По крыше кабины застрекотали мчавшиеся с бешеной скоростью хрусталики. Пространство внутри наполнилось монотонным звуком мелких частых-частых царапок.
Это чтобы веселей, типа, было, наверное. Саха хмыкнул.
Сторр развлекался перепиской с барышней. Лоан обрадовалась первому сообщению, но тут же отписала, что чат сохраняется на сервере, а общение не по теме может строго караться. На что Рикк, усмехнувшись, перекинул, строку за строкой, команды, которые необходимо вбить в консоли системы, чтобы история не сохранялась.
Девушка сидела перед монитором, подавшись вперед, вчитывалась в слова, появлявшиеся одно за другим под пальцами странного спокойного человека. Рядом она расположила окошко с досье Сторра, где была крупная голография, смотрела на черты лица и представляла, что Рикк говорит своим голосом с хрипотцой.
Лоан испытывала странное доверием к бывшему солдату, приговоренному — подумать только — к пожизненному заключению за измену Конфедерации. Странно… И не расскажешь никому… Неудобно по отношению к отцу. Этот человек его предал…
Как много, иногда, голос может поведать о владельце… А быть может — не голос? Интонирование, построение фраз… а может быть — обертоны, слышимые ухом, но буквально не интерпретируемые…
Теоретизировать можно сколько угодно, но точно — бывает, слышишь человека и слова его проникают сквозь оболочку, наращенную душой за годы взросления.
Лонни тарабанила по сенсорной панели ввода, увлекаясь все сильней.
С самого начала она приняла решение не раскрывать своего происхождения. А теперь, когда прочла досье — такой вариант представлялся единственно возможным.
Беседа лилась сама собой, тема переменилась от студенческо-молодежных приключений к обсуждению зачета по Колонизационному Оперированию.
Рикк тут же ухватился за возможность поумничать и принялся сыпать всякими приемчиками управления боевыми единицами. Лонни не успевала копировать текст из чата и сохранять в личные записи.
Там было много интересного. Консольные команды, позволяющие обойти боевую программу, особенно, если все построено на дурацкой базовой системе, комбинации клавиш, очень облегчающие жизнь оператора, разные побочные функции рабочих модулей, секреты масштабирования и быстрого ориентирования во множестве окон. Странно, почему этого всего на лекциях не рассказывают…
