сегодняшнего дня! Вы же не можете поверить в версию, что они распознали собственные буквы, но не смогли прочитать текст! Манускрипт, собственно, раскрыл свой смысл практически сразу же после удачного эксперимента по перемещению во времени! если он скрывал когда-нибудь этот свой смысл! Темпонавигатор сам его и рассекретил, вернее представил в качестве доказательства своего открытия!
Кардинал нахмурился. Теневые ноды — это зло неискоренимое. Каким еще должно быть финансирование, чтобы неугодная информация гарантированно исчезла из самых дальних помоек человеческих знаний! Треть Ватиканского Бюджета уходит на чистку еретической инфосети, а все равно — нет-нет, да и всплывет… Кто бы мог подумать…
— А многие характерные черты написания указывают, что Темпонавигатор проживал на Клавсе… А Клавс, как мы знаем…
— Если верить вам, сын мой, этот ваш… — Кардинал заговорил в мельчайшую паузу, когда Терон глотнул воздуха и на четверть такта приумолк. Ровный голос не оставил ни единого шанса на продолжение тирады. — Этот ваш… Темпонавигатор существовал на белом свете триста лет тому, когда никакой Конфедерации и в помине не было… — Кардинал раздраженно потер лоб.
— Да, вы правы… — Терон, впрочем, не смутился. — Но сей факт еще более указывает на Конфедерацию, как таковую! Давайте рассуждать…
Святой отец иронично скосил взгляд на разухарившегося теоретика.
— В то время никаких научных учреждений за пределами Земли не существовало. Некий ученый, причем весьма талантливый, землянин безусловно, переселяется на Клавс — а может быть и вследствие вашей демографической политики… лишних с Земли уже тогда начали высылать… Нет-нет. что вы, мое мнение относительно регулирования земной популяции совпадает со взглядом Святой Церкви! — Поспешно хватился Терон, опередив сурово сдвинутые брови старика. — Тем не менее, ученый поселился на Клавсе, где и работал над открытием Принципа Темпорального Перемещения. Которое, как мы понимаем, и было закреплено реализацией успешного эксперимента… — Академик закатил глазки от удовольствия. — И. поскольку, мы сейчас занимаемся тем же самым — открытие не попало ни на Землю вообще, ни в Ватикан в частности. Возможно ли такое? Без участия Конфедерации?!
Терон победоносно вознес палец на уровень своих раритетных очков в роговой оправе.
Старый иезуит глядел перед собой немигающим глазами. На его лике не изменился ни один волосок.
Пауза затянулась. Профессор, опомнившись, больно прикусил губу и засунул ладони поглубже под толстый зад. Но, сам ведь попросил, старый хрыч…
Старый иезуит вздохнул едва слышно и заговорил неспешно, негромко, ровно и тихо, настолько, что новый Посвященный едва мог расслышать, боясь дышать.
— Сын мой… Запомни эту минуту и забудь про желание вспоминать о ней, или говорить кому бы то ни было, кроме себя самого. Ибо Истина, которую познаешь, способна разрушить любого непосвященного. Ты не сможешь найти себя и верить чему бы то ни было, но тебе останется только верить мне…
Картинки выхватывались зрением и продолжали играть в пятнашки с сознанием, превращая происходящее в карусель и гоголь-моголь. Стробоскоп окружающей яви стал уже вполне привычным, Рикк приноровился к головокружению и переступал ногами на автопилоте, почти не раскачиваясь, только размахивал руками, подобно конькобежцу.
Галерея, вдоль которой он с трудом поспевал за рыжим провожатым, была натуральной городской набережной. Роль моря выполнял громадный голографический экран, бесподобно воспроизводивший и прибой, и чаек, и белеющие паруса яхточек вдали — Земля, не больше, ни меньше.
— А я знаю… де это… — Рикк дважды проговорил фразу в уме, прежде, чем она добралась до языка.
Рыжий скосился на приятеля и подхватил его правой рукой, предотвратив позорное падение носом вниз.
— Вторая Галерея, знамо… де ж еще… больше такой нетути. — Бен толкнул Сторра бедром, чтобы придать ему вертикальное положение и поудобней перехватил сильнющей клешней. — Ты запоминай, запоминай…
— Да нет… я по-другому… ты море вишь? — Риккол попытался махнуть рукой, чтобы показать где именно, но получилось вяловато. — Я знаю где это… на Земле… Я был здесь… Ит… Ит… Ита… лия… называется… красиво…
— Да? — Рыжий почесал затылок. — Ну, могет быть… Даже наверняка. Ты идти-то можешь, турист?
— А я что делаю… — Рикк отстранился и шагнул вперед, но колено предательски подкосилось и лейтенант плюхнулся на задницу. — Щаз, погоди… я посижу… и сразу пойдем…
Бен схватил болезного за шиворот и потащил к лавочке у парапета. Рикк елозил ногами и глупо улыбался.
— Так-то получше… — Рыжий взгромоздил молодого на теплую каменную поверхность и вытер рукавом пот. — Ты посиди, а я мигом. Тока узнаю — свободно там и сразу за тобой. Сиди, не вздумай рулить, шоб я тебя по всему ярусу не искал.
— Заметано, ик… — Рикки развалился и закинул руки за голову. — Я был здесь… или не здесь…
— Здесь — вряд ли. Но тебе понравится. — Рыжий тщательно осмотрел подопечного, убедился в нерушимости посадки и хлопнул его по плечу. — Сиди, птичек рассматривай. Пять минут…
Как хорошо… легковесная душа парила в районе затылка, мозг норовил взорваться радостными искрами, а успокоение растекалось в груди елеем. Сторр впервые за последнюю вечность наполнился радостью.
Дурак ты, Тирро… Надел ты серую форму. И платиновая планка на груди. И весь шоколад. А толку… глаза пустые… и сердце пустое… как пенопласт. Тебе уже ничего не нужно — ни радости, ни мечтаний. Ни бирюзового мундира. Ни белого. Никакого. Себя потерял, а что взамен нашел? Ва-ку-ум…
Риккол распростер объятья искусственному солнцу.
И какая разница, что будет дальше. Я есть. И море это тоже есть, пусть и не здесь и, скорее всего, не сейчас. Главное — мы с ним никому ничего не должны. А кто к нам в должниках — так простим по одному. Ничего просто так не заканчивается, судьба всегда по спирали идет, витиеватой такой. Но справедливой…
Сторр вдохнул что было груди и ему почудился аромат свежих морских брызг и цветущих магнолий. Никогда бы не поверил, что пойму суть счастья… и, что самое интересное — где… В притоне…
Вторая Галерея жила с гораздо большим рвением, чем любая другая часть Тортуги. Впрочем, она и отличалась от техногенного дизайна посадочных полей, доковых шлюзов, погрузочных элеваторов и ремонтно-стапелевых секций столь же радикально, как, пожалуй, фуагра из печени деризейской черепахи разнится с питательной боевой смесью в кабине боеда.
Не знай точно, где вы находитесь — ни за что бы не догадались, что подобная красотища расположилась в пентхаусной части пиратской базы.
Галерея являла собой широченную улицу, мощенную мозаичными плитами, опиравшуюся одним плечом о виртуальную морскую перспективу, а вдоль второй кромки — вразнобой красовались причудливые строения, будто телепортированные из разных уголков Обетованной Вселенной.
Клавские пагоды утопали в садочках живых цветов, соседствовали с деризейскими коттеджиками и деуррейскими хижинами, вокруг которых разгуливали натуральные карликовые коровы и свинокуры. Строгие линии строггских жилых блоков чудесным образом сочетались с округлыми боками домиков, типичных для Пегасуса, и резными фасадами типично сирианских строений.
И аромат. Тысяча деревьев, армия разнопланового кустарника, кляксы цветочных клумб и зарослей, трудноподдающихся классификации, благоухали миллионами оттенков, наполняли воздух умиротворением, которое совсем не искажалось толпой пьяных флибустьеров, разгуливающих вдоль проспекта с похабными ухмылками на физиономиях.
Рикк улегся на лавку, отвернулся от моря и уставился в архитектурно-флористический ансамбль, широко улыбаясь счастливой улыбкой. Интересно, цветы пахнут на самом деле? Ближайшая розалиевая клумба была не далее двух метров и лейтенант тщетно пытался разглядеть характерное для голограммы
