Игра и Реальность

Мы поговорили о поэзии, о том, что для нее значат стихотворения, которые она знает наизусть, и как она жила от одного стихотворения до другого (как живут от сигареты до сигареты заядлые курильщики), не понимая смысла, не чувствуя, что постигла и почувствовала стихотворение. (Ее цитаты всегда были к месту, но обычно она не имела понятия об их значении.) Я предложил ей такую формулировку: «Бог — сам человек» или «Бог как я сам», полезную концепцию для человека, который не может стерпеть того, что он существует.

Она сказала: «Люди используют Бога в качестве аналитика — кто-то должен присматривать за тобой, пока ты играешь».

Я сказал: «Кто-то, для кого ты что-то значишь». И она возразила: «Я не могу сказать, кто именно, поскольку я не могу быть уверенной».

Я сказал: «Сказав это, я все испортил?» (Я боялся, что провалил очень хорошую сессию.)

Но она сказала так: «Нет! Это совсем другое дело, раз уж вы сказали это, потому что если я имею для вас значение…. я хочу делать то, что вам понравится… видите, иметь религиозное воспитание — это просто ад. Проклятие для хорошей девочки!»

В качестве самонаблюдения она заметила: «Этим подразумевается, что я не хочу поправляться».

Вот пример интерпретации, сделанной самой пациенткой, которая была бы украдена у нее, если бы я провел интерпретацию раньше.

Я обратил внимание пациентки на то, что теперь для нее слово хорошо будет означать быть здоровой — то есть завершить анализ и все с этим связанное.

Теперь я мог, наконец-то, подключить сон — рисунки девушки не становились лучше — негативное на них сейчас стало позитивным. То, что пациентка нездорова — это правда; нездоровье — это плохо; кажущееся улучшение было ложным, точно так же как вся ее жизнь была ложной попыткой быть хорошей, в известной степени втискивая себя в моральный кодекс семьи.

Она сказала: «Да, у меня есть инструменты — глаза, уши, руки, я никогда не я сама на все 100 %. Если я позволю моим рукам поискать, я могу найти меня — дотронуться до меня… но я не. могу. Мне пришлось бы блуждать часами. Я не смогу позволить себе продолжать».

Мы обсудили, как в разговоре с самим собой не происходит отражения, если это отражение не переносится из разговора с кем-то другим..

Она сказала: «Я пыталась показать вам одинокую себя [первые два часа сессии], именно так я веду себя в одиночестве, но совсем без слов, как будто я не позволяю себе разговаривать с самой собой» (а это уже было бы сумасшествием).

Она продолжала говорить о том, как применяет зеркала, которых в ее комнате очень много, пытаясь найти в зеркалах кого-нибудь, кто смог бы стать зеркалом для нее, то есть отразить ее самость. (Она показала мне, что, хотя я присутствовал там, такого человека нет.) Так что я произнес: «То, что вы ищете — это и есть вы сами»[17].

Сам я сомневаюсь в этой интерпретации, поскольку она несет некоторое незапланированное утешение. Я имел в виду то, что она существует в самом поиске, а не в его результатах.

Она сказала: «Мне бы не хотелось больше искать, а хотелось бы просто быть. Да, искание есть признак самости».

Вот теперь я мог напомнить ей инцидент, когда она была самолетом, и он разбился. В качестве самолета она могла Быть, а затем совершить суицид. Она приняла это с легкостью и затем добавила: «Но лучше бы я была и погибла, чем вовсе не Быть».

Вскоре после этого она смогла уйти. Дело было сделано. И замечу, что за пятьдесят минут здесь вряд ли можно было бы сделать эффективную работу. У нас было три часа — напрасных и полезных одновременно.

Если бы я мог привести и следующую сессию, было бы видно, что теперь нам уже понадобилось два часа, чтобы вновь достичь того уровня, до которого мы дошли в тот день (о котором она забыла). К тому же в экспрессии пациентки суммируется все то, что я пытался донести до нее. Она задала мне вопрос, и я сказал, что ответ на этот вопрос может вовлечь нас в длительный и интересный разговор, но это тот вопрос, который интересует меня самого. Я сказал: «У вас было намерение задать вопрос».

После этого она произнесла именно те слова, которые были нужны мне, чтобы выразить то, что я имел в виду. Она говорила медленно, с глубоким чувством: «Да, я понимаю, что вопрос может убедить в существовании МЕНЯ точно так же, как поиск».

Сейчас она сделала главную интерпретацию: вопрос — это результат только креативности, творчества, которое заключалось в том, чтобы собраться после того, как напряжение снято, после релаксации, которая по своей сути противостоит интеграции.

Комментарий

Поиск можно начинать только от бессвязности и бесформенности или, возможно, с элементарной, зачаточной игры, как бы в нейтральной зоне. Только тогда, когда личность дезинтегрирована, может возникнуть то, что мы называем творчеством. Будучи отраженным, только будучи отраженным, творчество становится частью организованной личности, и в конечном счете именно это заставляет индивида быть, быть найденным; и в итоге он сам или она сама приобретает способность утвердить свое существование.

Отсюда главный отличительный признак психотерапевтической процедуры — создание благоприятных условий для переживания бесформенного и творческих импульсов, моторных и сенсорных, которые и составляют суть игры. А на базе игры полностью строится экспериментальное (основанное на опыте. — Прим. пер.) существование человека. Весь опыт нашей жизни находится в поле переходного феномена, в этом захватывающем переплетении субъективности и объективности, и в промежуточной области между индивидуальным миром и разделенной между всеми людьми внешней реальностью.

5. Творчество и его истоки

Идея творчества

Надеюсь, что читатель примет мой общий подход к творчеству и это слово не потеряется за представлениями об успешной или популярной творческой деятельности, а сохранится его значение некоторого феномена, который окрашивает целостную позицию человека по отношению к внешней реальности.

Творческое постижение реальности лучше, чем что бы то ни было еще, заставляет человека чувствовать, что жизнь достойна того, чтобы жить. Обратными качествами обладает такое отношение к внешней реальности, как соответствие. В этом случае мир и его детали осознаются, но только лишь как рамки, в которые необходимо вписаться, или условия, к которым необходимо адаптироваться. Соответствие приносит индивиду ощущение пустоты и связано с идеями абсолютной бессмысленности и тщетности жизни. Многие люди обладают достаточным опытом жизни, наполненной творчеством, давшейся им с большими страданиями, чтобы осознать, что большую часть времени они далеки от реального творческого взгляда на мир, как будто они зависят от креативности другого человека или машины.

Этот второй путь проживания жизни в психиатрии называют болезнью. Так или иначе, наша теория включает убеждение в том, что творческая жизнь — это здоровое состояние, а соответствие — это ущербная основа для жизнедеятельности. Остается некоторое сомнение относительно того, насколько сильно влияние общей установки социума и философских взглядов нашего времени на формирование данного подхода, взгляда, которого мы придерживаемся в настоящее время и здесь в этой работе. В другом месте и в другое время этого подхода могло и не возникнуть.

Две альтернативы жизни — в творчестве и вне его — категорически противостоят друг другу. Моя теория была бы гораздо проще, если бы в каждом конкретном клиническом случае или ситуации можно было ожидать экстремального появления одной или другой альтернативы. Дело усложняется тем, что очень