губ.
Толбота окружили какие-то люди, засыпавшие его вопросами. Наконец он прекратил расспросы, пообещав сообщить всю информацию, когда настанет момент. Затем, к изумлению Антонии, он вновь подошел к ней:
— Надень каску и пошли с нами, если хочешь что-то увидеть.
Один из рабочих протянул ей каску, и хотя она была страшно велика, все же хоть какая-то защита. Антония оделась в темные брюки-стрейч и хлопчатобумажную рубашку, поскольку надеялась, что ей удастся попасть в тоннель.
Несколько электрических лампочек, работавших от небольшого генератора, были вмонтированы в потолок подвала под домом Лучано. Совсем недалеко от входа в тоннель начинался крутой спуск.
— Раньше здесь была лестница, — крикнул Толбот. Он возглавлял процессию, и его голос грохотал и перекатывался по некоему подобию пещеры.
Антония испытала приступ страха при мысли о том, что они сейчас находятся под самым холмом, а над их головами лежат тысячи тонн горной породы. Спуск постепенно стал более пологим, и ей пришлось немного пригнуться, чтобы не задеть каской за неровный потолок.
Они попали в узкий тоннель, где ей пришлось протискиваться боком, пробираясь мимо выступающих каменных уступов. Наконец, когда у нее закружилась голова и мучительно захотелось лечь и отдохнуть, девушка услышала грохочущий голос Толбота, который возвещал о том, что он достиг входа в гробницу.
Фоторепортер пытался снимать в ограниченном пространстве, а маленький и более проворный, чем его шеф, синьор Ломбарди, слишком тучный и потому с трудом пробирающийся по подземным лабиринтам, первым добрался до гробницы и уже делал в блокноте заметки, засыпая Толбота вопросами.
Антония прислонилась к стене, испытывая благоговение при мысли, что сейчас, возможно, увидит маленькую комнату, в которой никто не бывал вот уже две с половиной тысячи лет.
Вход в гробницу когда-то преграждала бронзовая решетка, которая теперь была снята и поднята наверх, где ее должны были осторожно почистить, прежде чем установить на прежнее место.
Теперь Толбот и его спутники стояли в потайной комнате, где нашел упокоение какой-то высокопоставленный вельможа, возможно этрусский, живший в третьем или четвертом веке до нашей эры.
В тусклом свете фонаря мало что можно было разглядеть, поскольку здесь еще предстояло осторожно смести пыль, скопившуюся за две с половиной тысячи лет и плотным покровом укутавшую все вокруг. Прах умершего вельможи покоился в мраморном саркофаге, крышку которого украшала лежащая статуя покойного. Фигура, даже очищенная частично, была словно живая. Она изображала мужчину, приподнявшегося на локте и свободной рукой принимающего кубок из рук невидимого слуги.
— Удивительно! Невероятно! — восклицал музейный служащий. — Это открытие, синьор Друри, сделает вас знаменитым.
— Здесь еще столько работы, — возразил Толбот.
Фотограф продолжал щелкать фотоаппаратом, но Толбот сказал, что Стефано сможет передать ему более качественные изображения.
— Он даст вам для опубликования снимки после того, как их изучат в музее, — заверил корреспондента Толбот.
Антония поняла, что ее рисунки вместе с фотографиями могли быть хорошим подспорьем для Толбота. Каменные стены помещения были украшены имитацией деревянных балок и прочих фрагментов внутреннего убранства, характерного для домов этрусков. После того как пыль аккуратно сметут, взору ученых откроется много любопытных подробностей из повседневной жизни этрусков.
Она пожалела, что не захватила с собой альбом.
Процессия двинулась в обратный путь по подземным переходам и, наконец, снова оказалась на поверхности. Все радостно щурились под ослепительным послеполуденным солнцем.
Антония оглядела перемазанные в земле лица своих спутников и, поняв, что сама вряд ли выглядит лучше, поспешила к машине Клео, намереваясь найти какую-нибудь салфетку, чтобы стереть с лица следы путешествия по тоннелю.
Вдруг машина медленно двинулась с места, немного проехала вперед и… опрокинулась в большой котлован. Все закричали, поднялась суматоха. Люди кинулись к котловану. Толбот, беседовавший с кем-то у входа в тоннель, обернулся и тоже помчался к месту аварии.
Антония услышала, как он, пробегая мимо, хрипло кричит: «Клео! Клео!» Она кинулась вслед за ним. Клео могла быть в машине, догадалась Антония. Но пока беспокойство за девушку проникало в верхние слои ее сознания, затаившиеся на дне ее души демоны нашептывали, что страх Толбота был неоспоримым доказательством того, что Клео по-прежнему много для него значит.
У края котлована рабочие пытались с помощью веревок вытянуть наверх машину, в которой явно никого не было, а Толбот давал им указания, как ее лучше поднять, не повредив стенок ямы.
Появилась улыбающаяся, живая и невредимая Клео и с грустью взглянула на свой автомобиль.
— Что случилось? — спросила она.
Толбот в ярости кинулся к ней:
— Нельзя парковаться поаккуратней?
— Я тут ни при чем. Меня даже здесь не было. Откуда мне было знать, что кто-то решит ее опрокинуть?
Антония отвернулась. Бранить того, за кого испугался, нормальная реакция — мать находит потерявшееся чадо и шлепает его.
Она стояла достаточно близко, чтобы расслышать, как Толбот уже тише говорил:
— Ну, в любом случае, все в порядке. Ты могла сильно пострадать.
Антония пошла к развалинам дома Лучано и столкнулась со Стефано. В тоннеле ей пришла в голову одна идея, и теперь она поделилась ею с итальянцем.
— Ах, синьорина Антония, не думаю, что это возможно, — с сомнением протянул тот.
— Почему нет? Ты бывал там несколько раз. Все, что мне нужно, — это свет. Только ты сможешь все сделать так, чтобы не повредить ничего важного.
Но Стефано по-прежнему качал головой.
— Лучше всех это может сделать синьор Друри. И ему не понравится, если я пойду с вами.
— Стефано! Чего ты боишься? Привидений?
— Нет, но синьор будет недоволен.
— Не будет, если я сделаю рисунки потайной комнаты. Мне нужно всего пару часов сегодня вечером. Внизу время суток не имеет значения. Потом будет слишком поздно. Завтра я уезжаю в Неаполь.
Неохотно Стефано согласился встретиться с ней в девять часов вечера у дома Понтелли и проводить в тоннель.
Она возвратилась к Клео и выразила сочувствие по поводу разбитой машины.
— Не знаю, как она свалилась с этой скалы! — громко возмутилась Клео. — Я уверена, это подстроено. Кто-то столкнул ее.
— Мы сможем добраться на ней до дома? — спросила Антония.
— Вряд ли. Но я договорилась, что нас подвезут до Перуджи.
Девушки перенесли свои вещи в другую машину. Антонии не терпелось вернуться, и Клео не хотела задерживаться.
— Я думала, ты захочешь остаться здесь подольше, а потом вернуться вместе с Толботом, — сказала она Антонии.
— Не оставляй меня с этим человеком, — мягко ответила та.
Клео удивленно улыбнулась:
— Думаю, ты учишься. Все правильно. Пусть он хватится, а тебя нет.
Вернувшись в отель, Антония достала из чемодана альбом, карандаши и прочие принадлежности для рисования, переодела брюки, рубашку и прихватила легкую куртку. Стефано обещал раздобыть комбинезон и каски для них обоих.
— Я очень боюсь удариться головой. — Она разразилась хохотом. — Это все, что у меня есть.
