быстро избавился, и крыльцо, и старый сарай, и изгородь, совсем не похожая на приличный забор. И баня, в которой мыльная совмещалась с парной. Его бесило все, но он желал этого, как чужую жену, любящую своего мужа. Он хотел победы, завоевания и обладания. А там - можно посмотреть, пригодится оно ему или нет.
Мальчишка оказался непрост. Он не только быстро бегал, но и отлично стрелял. Егерь! Когда берендей в первый раз направил на него ружье, через форточку, Леонид испугался. Он первый раз испугался в медвежьем облике. Даже шабашники с бензопилами не напугали его, он лишь поступил осторожно и осмотрительно, не связываясь с ними.
Но мальчишка не выстрелил! Тогда Леонид еще не понял, почему. Он почувствовал, что двустволка нацелена ему в глаз; с двадцати шагов берендей не мог промахнуться. Но он не выстрелил! Он его напугал и прогнал. Но Леонида это лишь задело и раззадорило. И желание убить берендея только усилилось.
Когда мальчишка поднял его с дневки, Леонид уже не испугался: он понял, что выстрелить пацан не сможет. Как Леонид видел в нем медведя, так и берендей видел перед собой человека. И мальчишке не хватало духу этого человека застрелить. Конечно, была вероятность, что рано или поздно он перешагнет через себя, но Леониду показалось, что мальчишке это не удастся - или он совсем не разбирался в людях.
Но он все равно опасался напасть на берендея в открытую, хотя такая возможность у него была: он нашел хорошее, тихое место, откуда просматривался весь двор и где ни почуять, ни тем более увидеть его мальчишка не мог. И иногда приходил туда, глядя на предмет своего вожделения и ненависти.
Оттуда-то он и увидел берендея с девчонкой. Девчонка была влюблена. Чтобы понять это, не требовалось аналитического человеческого ума - он и глазами зверя видел: каждый жест, каждое движение выдавали ее с головой.
Леонид никогда не связывался с молоденькими девицами, ему нравились ровесницы - опытные и циничные. Завоевать такую было трудно и приятно, да и дальнейшее общение сулило массу удовольствий. Но он уже не был таким, как раньше, когда шел от победы к победе. И эта девочка сразу стала для него частью имущества берендея - дома, двора и леса. И он захотел ее тоже. Получить в собственность, насладиться и потом сожрать. И сожрать в данном случае было высшим проявлением обладания.
Прежняя утонченность в отношениях с женщинами казалась ему теперь смешной. Зачем он изворачивался, стремясь понравиться? Зачем выдумывал красивые позы, отрабатывал мужественные жесты, рассматривал свое лицо в зеркале, выбирая нужное выражение? Зачем? Женщину можно взять силой. Весом. И сейчас он был уверен, что только это и будет по-настоящему мужественно.
На следующее утро Берендей поднял «охотников» в семь часов. Поставил на лыжи и заставил пройти несколько кругов вокруг дома. Проверил, как они одеты. Двоим пришлось принести вязаные носки. Одному выдал шапку. Показал, как правильно носить карабин и быстро срывать его с плеча. Но пристрелять не позволил: Заклятый мог быть рядом и услышать выстрелы.
Берендею было тоскливо. Его не оставляло чувство вины: как будто он мог отговорить их от этой затеи и не отговорил. Впрочем, семь человек с карабинами… Берендею это уже не казалось расстрелом.
- Семен, послушай, что скажу, - он отозвал его в сторону.
- Ну? - Семен тетешкал своих «ищеек-медвежатников».
- У меня такое чувство, что я веду вас на смерть.
- Да ерунда все это. Семь человек! Куда он денется, твой монстр? Завалим!
Семен хлопнул его по плечу и хохотнул.
- Я предупредил, - проворчал Берендей. Не то было у них настроение, не то!
Он заглянул в сарай с инвентарем и долго думал, прежде чем взять рогатину. Она валялась там давно, сколько он себя помнил. Отец говорил, что когда-то с ней охотился Михалыч. Рогатина служила чем-то вроде музейного экспоната: многие охотники хотели на нее взглянуть и подержать в руках, - и Берендей не предполагал, что когда-нибудь захочет ею воспользоваться.
Конечно, таскать ее с собой неудобно. И семьсот килограммов ему все равно не удержать. Да и выдержит ли она семьсот килограммов? Но это был единственный его шанс: он не сможет стрелять, никаких иллюзий строить не надо. Иногда не хватает всего нескольких секунд, и рогатина может их обеспечить.
- Это что у тебя? - спросил Семен.
- Рогатина. У меня двустволка, могу не успеть перезарядить. Это лучше, чем нож.
- Крут!
- Да нет, наоборот. Кстати, если до нее дойдет, учтите, я долго его держать не смогу. Либо рогатина сломается, либо я. Так что стреляйте.
Берендей посмотрел на каждого: Сергей. Вован. Антон. Илья. Боря. И усатый Семен. Они даже думать не хотят об опасности! Берендей попытался представить, кто как поведет себя при встрече с медведем. Он еще не успел достаточно изучить их, у него не было времени, но кое-что уже мог сказать. Илья побежит. Антон будет палить куда попало. Сергей не успеет среагировать, хотя и не испугается: кавказец очень закаляет нервы. А Боря? Боря, может, и спрячется за кого-нибудь. Надежда только на Вована и Семена. Впрочем, Семена могут отвлечь собаки.
В лес отправились до света, на след вышли только часам к двенадцати. Но след был совсем свежий: Берендей решил, что через два часа они его догонят. Шли молча, Берендей запретил переговариваться.
Антон нисколько не боялся медведя. Даже такого, каким его описывал этот странный, испуганный егерь. Охота на медведя - дело настоящих мужчин, и Антону очень хотелось проверить себя в этом новом для него деле. Времена «братков» безвозвратно ушли в прошлое, но Антон как никто жалел об этом! Вот это было время! Когда вопросы решались серьезно и просто: кто сильней, кто отважней - тот и прав. И теперь наконец ему представился шанс. Шанс доказать, что он не пацан и не хлюпик.
Сергей вел Казбича на поводке и жалел, что не может его отпустить. А с другой стороны, кто его знает, этого злобного зверя? Без намордника же. А если хватанет кого? Мало, между прочим, не покажется. Сергей не раз видел, как Казбич переламывал зубами коровьи бедренные кости. Вот охота на медведя - это подходящее дело. Сергей заводил собаку, чтобы чувствовать себя сильным, а получилось, что сила нужна для того, чтобы подчинить ее себе. Ни разу он еще не попадал в ситуацию, где бы Казбичу пришлось его защищать. Все время было наоборот: ему приходилось защищать кого-то от Казбича. А несколько раз и защищаться самому. И вот теперь случай представился: бесстрашный пес покажет себя! И после этого можно спокойно слушать сказки о том, что кавказцы - тупые и злобные твари.
Вован был простым парнем и очень уважал Семена. Семен вообще стал ему как отец - после того, как взял в службу охраны Скоробогатова. Тогда Вовану было всего семнадцать, и никто не желал принимать его всерьез: несмотря на комплекцию, в нем сразу угадывался мальчишка. А Семен научил его, как выглядеть старше и солидней. Семен научил его стрелять и драться. Не так, как его учили в секции по вольной борьбе, а по-настоящему. Как спецназовцы. И Вован верил каждому его слову. Если Семен считает, что они завалят медведя, значит, в этом можно не сомневаться. Наверное, он единственный верил, что собаки Семена действительно крутые. Все посмеивались над Семеном, и только Вован был уверен, что Семен нисколько не преувеличивает их заслуги. Вован не думал про медведя - он шел туда, куда его вел Семен, и ничего не боялся.
Илья пребывал в эйфории. Опасность щекотала ему нервы. Не говоря уже о том, что он сможет рассказывать об этой охоте всем знакомым. Жаль, не взяли фотоаппарат! Весь вчерашний день он лазил по Интернету, читая про охоту на медведей, и теперь понимал в ней не меньше, чем егерь. А может, даже больше. Ну конечно, егерь, небось, никогда в жизни не видел Интернета, откуда ему знать подробности, которыми делятся опытные охотники на форумах? И вообще, задача егеря - срубить как можно больше бабок. Семен отвалил ему штуку. За что, спрашивается? У него и оружия-то нормального нет. Пальнет пару раз из своей двустволки, и пиши пропало. А с рогатиной только крутые охотники ходят, вот он и выпендривается. Посмотрим еще, чей выстрел окажется смертельным!
