— Дунаюшка! — прильнула она к его широкой груди. — Любимый мой! Прости меня глупую, неразумную!
Дунай отстранился от жены, схватил стрелу и, сломав её о колено, взял кольцо.
— Ставь на голову своё, — сквозь зубы бросил он жене, — моё кольцо большое — я в него и с закрытыми глазами попаду!
Он отвернулся от Настасьи и нетвердым шагом пошел к валяющемуся луку.
Дунай! — страстно выкрикнула ему вслед Настасья. — Не стреляй! Давай забудем всё!
Дунай остановился, поднял лук и обернулся к Настасье.
— Я не могу! — печально произнес он, накладывая на тетиву стрелу.
— Почему? — произнесла Настасья, на её щеках блестели слезы. — Мы можем…
— Тебе не понять! — оборвал её Дунай. — Ставь кольцо!
Настасья сняла с пальца изящное колечко, привалилась всем телом к стене, поставила кольцо на голову.
Дунай вскинул лук: руки его предательски дрожали.
— Дунай! Опусти лук: в утробе у меня могуч богатырь, не по дням растёт, а по…
От неожиданности у Дуная вспотели ладони, и тугая тетива выскользнула из пальцев. Колечко скорбно зазвенело, сорвавшись с головы девушки: Настасья медленно оседала. В её высоком чистом лбе нелепо подрагивало оперение стрелы. Мертвую тишину расколол гулкий удар выпавшего из ослабевших вдруг рук лука. Дунай стоял, словно в густом тумане, до сих пор не веря своим глазам. Все в зале застыли, боясь произнести хоть слово. Вдруг створки входной двери разлетелись в разные стороны, распахнутые мощным ударом ноги. В проеме, скаля клыки и распространяя острый запах хищного зверя, появился Белоян. Сверкая маленькими близко-посажеными глазками, волхв огляделся. Вслед за ним в палату вбежал Добрыня.
— Опоздали! — горестно воскликнул богатырь, указывая Белояну на Настасью.
Не раздумывая, Белоян бросился к поверженной девушке. Читая заклинания, он упал перед ней на колени.
— Поздно! Я уже не могу ей помочь! — в бессилии опустил руки старый волхв.
В ярости он обернулся к богатырям.
— Что вы за люди? — горестно вопросил Белоян, оглядывая пиршественный зал.
Богатыри отворачивались, прятали глаза в тарелках с едой. Неожиданно Верховный волхв напрягся, к чему-то прислушиваясь.
— Нож! — неожиданно проревел он, протягивая руку.
Стоявший рядом Добрыня схватил со стола нож и отдал его волхву. Белоян наклонился над девушкой, закрывая её своим грузным телом от любопытных глаз. Отточенным движением вскрыл ей живот. До слуха богатырей донесся слабый детский крик.
— Слава богам! — проревел Белоян. — Жив малец!
Держа младенца одной рукой, он сдернул с ближайшего стола расшитую скатерть. Дорогая утварь с жалобным звоном попадала на пол. Завернув малыша, Белоян рявкнул на Добрыню:
— Чего встал столбом? Девицу накрой! Нечего им, — он мотнул медвежьим рылом в сторону столов, — на нее пялиться!
Добрыня вздрогнул, сорвал со стола еще одну скатерть и набросил её на Настасью. На белоснежной ткани тут же расползлось кровавое пятно. Белоян прошептал несколько слов над младенцем и ребенок замолчал. Не замечая больше ничего вокруг, Белоян направился к выходу.
— … а что маленький ничего, выходим, — тихо бурчал он себе под нос, покидая Золотую палату.
В палате повисла гнетущая тишина. Дунай на негнущихся ногах подошел к лежащему телу и встал перед ним на колени.
— Нет мне прощенья! — горестно воскликнул богатырь. — Боги! Пусть и в посмертии я буду с ней рядом!
Он схватил лежащий возле Настасьи окровавленный нож, забытый волхвом, и вонзил его по самую рукоять себе в сердце.
— Я иду к тебе, любовь моя! — с последним вздохом сорвалось с его губ, и он рухнул в остывающие объятия любимой.
Неожиданно солнце померкло. Густой мрак расколола ветвистая молния. Вместе с раскатами грома до богатырей донесся печальный голос.
— Да будет так!
Все вокруг содрогнулось, пронизанное мощью божественного гласа.
— Где пала Настасья, там пал и Дунай! Иначе и не должно было быть!
Тела супругов начали терять очертания: с каждым мгновением они становились прозрачнее и наконец исчезли совсем.
— Из крови Настасьи, да потечет речка Черная! — продолжил голос торжественно. — Из крови Дуная, да потечет Дунай-река! Теките от века и до века, в одно место сходитеся и расходитеся! Вода с водой не мешайтеся! Да будет так! — громыхнул глас напоследок и замолк.
Большой зал покоился в тишине и сумраке: лишь одинокий факел пугливо пытался отвоевать у темноты немного жизненного пространства. В кои-то веки Золотая палата опустела: прекратился бесконечный пир, разошлись богатыри, предпочтя сегодня наливаться хмельным в одиночестве. Нелепая смерть Дуная и Настасьи тяжелым ярмом висела на шее каждого из них. В одиночестве же сидел и Великий князь в Золотой палате, освещенной лишь тусклым светом факела. Липкий мрак, затянувший палату, удручающе действовал на князя. Казалось бы, нет ничего проще: кликнуть слуг, приказать зажечь свет, но… Владимир понимал, что это не поможет избавиться от мрачных мыслей. Погруженный в невеселые мысли князь, не заметил как входная дверь легонько скрипнула, пропуская в палату человека. Лишь когда причудливо искаженная мерцающим светом факела тень появилась на стене, Владимир вздрогнул, схватился за рукоять меча и обернулся.
— Ты чего это подкрадываешься? — недовольно буркнул князь. — Зарублю когда-нить ненароком! Благо по запаху догадался, что это ты!
— Раньше нужно было головой думать! — рыкнул Белоян, пропуская слова князя мимо ушей. — Видишь, чем простые с виду шуточки кончиться могут?
Князь удручённо кивнул.
— Сам Род-прародитель проснулся и на нас мелких внимание обратил! Когда такое было? — грозно спросил Белоян Владимира.
Князь лишь пожал плечами.
— Давно! — сам себе ответил Белоян. — Тогда еще Мать Сыра Земля была молода, и только тогда из крови героев рождались реки! И Дунай сейчас там…
Владимир удивленно глянул на верховного волхва.
— Да-да, туда его, в самое начало забросил великий Род. Из его неистовой крови Дунай-река родилась. Но ведь она была еще тогда, когда Дуная и на свете не было, — задумчиво проговорил верховный волхв. — Значит, Род с самого начала знал, что будет именно так, а не иначе, — Белоян потерял к князю всякий интерес, рассуждая вполголоса сам с собой, — и ничего изменить нельзя…
— Слушай Белоян, мне этого не понять, — перебил волхва Владимир, — лучше скажи, а с чего это Дунай так взбеленился? На любимую жену кидаться начал? Ужели так много выпил?
— Дурак ты, хоть и князь, — недовольно проворчал волхв.
Владимир поморщился, но смолчал: понимал, что действительно совершил глупость.
— Даже сопливые юнцы знают, — сварливо продолжал тем временем Белоян, — для чего баба богами предназначена — мужу служить, богатыря ему родить, домашний очаг беречь! А она? О своей богатырской силушке вспомнила. Ну, пусть не она, а сестра её, не важно. Долг свой бабий забыла! И ты тож хорош…
— Все! — резко оборвал волхва Владимир, — понял я, понял! Но вернуть все взад не могу!
— Не только ты, сами боги не смогут: Род самолично свою руку приложил! А ты впредь думай! — сказал Белоян, оставляя князя в одиночестве.
