донесся бы до нашего слуха. Однако все происходило в тишине, иначе слуги непременно услыхали бы крики.
Понс погрузился в молчание. Раз или два падавший снаружи свет выхватывал из темноты его ястребиный профиль, но мы скоро оставили Лондон с его фонарями и углубились в темные пригороды, направляясь на юго-запад.
На рассвете мы выехали из Дартмура в Корнуолл и вскоре увидели безусловно один из прекраснейших ликов Англии — корнуольское побережье сперва возле Труро, потом у Кэмбурна и, наконец, у Пензанса, где нас действительно ожидала лодка, оказавшаяся на самом деле небольшой яхтой. Но острова Уффа с берега мы не заметили; наша клиентка пояснила, что он прячется за горизонтом. Она держала свою машину в Пензансе, поскольку на Уффе в ней не было особой пользы, ведь, если не считать «Лиан» и земель, примыкающих к дому, на острове умещалось лишь небольшое поселение, хотя весь он целиком принадлежал семейству Грайс-Патерсонов и находился в их собственности уже два столетия.
Утро выдалось ясным, тумана не было, и скоро Уффа восстала из морских волн, словно воплощенная мечта, словно сказочный Лионесс. Зеленый цвет покрывавшей остров растительности нарушали лишь несколько скал на берегу и скопление белых домиков, рыбацкая деревушка, расположенная в противоположной от поместья части острова. Там мы и высадились на берег. Нас уже ожидала коляска и смуглокожий суровый старик.
— Это и есть Арам, мистер Понс, — пояснила мисс Грайс-Патерсон.
Арам взирал на нас, не скрывая глубочайшего сомнения. Держался он свободно и недружелюбно.
— Не знаю, что скажут мои братья, — проговорила наша клиентка. — Они могут повести себя грубо; в подобном случае остается надеяться лишь на вашу снисходительность к ним. Хозяйка здесь я, и решать мне. Они противились вашему приезду… потому что опасаются скандала.
— Посмотрим, — невозмутимо ответил Понс.
Действительно, увидев нас, братья Грайс-Патерсоны проявили неудовольствие, граничившее с грубостью. Эвери, старший, был на год моложе сестры, темноволосый крепыш. Разворот плеч делал его похожим на профессионального атлета. Ричард, напротив, оказался светловолосым и стройным — в особенности в сравнении с Эвери. Оба они не проявили при нашем знакомстве ни вежливости, ни желания помочь нам, отказавшись отвечать на вопросы, которые задавал им Понс.
Впрочем, мы не стали задерживаться в их обществе, ибо Понс стремился ознакомиться с телом лейтенанта Остина Хэнуэлла прежде, чем его увезут. Посему мы направились за нашей клиенткой из дома по заросшим садам и лужайкам на восток от поместья, мимо заброшенных собачьих конур, к старинному семейному склепу, где находился гроб с телом, ожидая, когда представители властей запечатают его, прежде чем погрузить на борт корабля.
— Простите меня, — сказала мисс Грайс-Патерсон возле большой железной двери. — Я не могу видеть это. Я подожду здесь, возле тропы.
Гроб находился у самой двери, и Понс пошире открыл ее, чтобы впустить свет в склеп, хотя у него и был с собой карманный фонарик. Не тратя времени даром, он открыл крышку гроба и увидел симпатичное лицо с усиками. Лейтенант выглядел моложе собственных лет. Однако лицо и шея — Понс отодвинул одежду — сохранили на себе пятна, о которых рассказывала наша клиентка.
— Ну, Паркер, это, по-моему, по вашей части, — сказал Понс, поднося фонарик поближе к телу усопшего.
Я с величайшим вниманием осмотрел отметины, хотя, конечно, два дня, прошедшие после смерти, затрудняли мою работу. Однако в том, что я увидел, усомниться было сложно, и, завершив обследование, я так и сказал.
— Эти пятна оставлены тонким, но прочным шнурком, затянутым с большой силой.
— Этого достаточно, чтобы вызвать смерть?
— С моей точки зрения, достаточно.
— А помимо отметин ран вы не видели?
— Только на самих синяках. В некоторых местах видны мелкие отверстия в коже, оставленные, наверное, шероховатостями на веревке. Вы можете смеяться надо мной, Понс, но если убийство это не дело рук дакойта, я буду весьма удивлен.
Понс помолчал немного, а потом нагнулся, чтобы рассмотреть пятна. Распрямившись, он с серьезным выражением на лице произнес:
— Подозреваю, в убийстве участвовало нечто более зловещее, чем дакойты. Посмотрите еще раз. Вам не кажется, что эти ранки имеют системный характер?
— Они словно сделаны одним и тем же предметом, — признал я.
Понс закрыл гроб и отступил в сторону, пропуская меня к выходу.
Мы обнаружили нашу клиентку на некотором расстоянии от склепа. К ней приближались четверо мужчин со стоявшего у пристани корабля, которыми предводительствовал какой-то чиновник, очевидно, из полиции. Мисс Грайс-Патерсон уклонилась от встречи с ними, сойдя на боковую аллею.
— Я отведу вас в комнату, где обнаружили моего жениха, — сказала она, указывая на восточную стену дома, по всей высоте заросшую лианами. — Видите эти окна… те два окна. А прямо над ними расположены окна другой комнаты, в которой умерли мой отец и дядя.
Окна эти обрамляли прекрасные алые цветы, сплошным ковром покрывавшие стену.
Помедлив мгновение, Понс подошел к ним и понюхал один из цветков. Потом, стоя под окнами и разглядывая почву возле своих ног, он спросил:
— Мисс Грайс-Патерсон, если с вами что-нибудь случится, кто унаследует собственность?
— Мой брат Эвери.
— А после него?
— Мой брат Ричард.
— А потом?
Мисс Грайс-Патерсон озадаченно посмотрела на Понса:
— Как странно, что вы спросили меня об этом, мистер Понс! Или вы, быть может, слыхали о странном условии в завещании моего деда. Если какое-нибудь несчастье истребит нашу семью, все состояние перейдет к старому Араму. Близких родственников у нас нет. Брат моего деда был вместе с ним в Малайе, он погиб там. Его единственный сын пал жертвой одной из этих таинственных индийских болезней, когда работал комиссаром в его штабе. Я же сказала вам, — заключила она мрачным тоном, — что на нашу семью пало жуткое проклятие, и уверяю вас, ни капли не преувеличивала.
— Я верю вам, — ответил Понс. — А скажите, если вы можете дать ответ на этот вопрос: какими были отношения вашего деда с братом и племянником?
Она пожала плечами.
— Точно сказать не могу — только то, что слышала. Дед мой был суровым и жестким человеком. Насколько я понимаю, таким он стал после смерти бабушки.
— И она тоже стала жертвой проклятия?
— О, что-то в том же духе, мистер Понс! — воскликнула она. — Бабушка погибла случайно, на празднике в честь дня рождения. Дед погрузился в горе. Он целые дни проводил в мрачных раздумьях, и с тех пор навсегда остался в своей скорлупе… раздражительный старик, наполненный ненавистью ко всему человечеству.
— Понимаю. А теперь давайте посмотрим комнату, в которой лейтенант Хэнуэлл нашел свою смерть.
Вновь игнорируя мрачные мины на лицах Эвери и Ричарда Грайс-Патерсонов, мы прошли через парадные помещения дома в восточное крыло. Комната, в которой нашли лейтенанта Хэнуэлла, оказалась просторной; все ее стены, кроме одной, были заняты книжными полками; приятная обстановка доставляла максимум удовольствия человеку, решившему провести здесь свободное время. Наша клиентка показала на удобное, обитое кожей кресло между окном и настольной лампой.
— Остин, очевидно, читал здесь и уснул. Его нашли на полу между креслом и окном. Кресло было перевернуто, а стол стоял не на своем месте. Упала и лампа, она еще горела, когда мы обнаружили его.
— А окно было открыто?
