— Там вешали участников «Восстания на пасхальной неделе».[44]
— Знаешь, когда я там сидел, меня не покидали странные чувства. Я думал о том, что ходил по тем же самым каменным плитам. Я плакал. И мне не стыдно в этом признаться.
Грустно усмехнувшись, Коркоран покачал головой. Залпом допил виски и откинулся назад.
Запястья Пеллэма спас чистый инстинкт.
Внезапно вскочив на ноги, Коркоран схватил стул и с размаха опустил его на стол, однако Пеллэм успел отшатнуться назад к стене.
— Ах ты козел! — закричал Коркоран. — Долбанный козел!
Он снова с силой обрушил стул на стол. Ножки, ударившись о дубовую столешницу, переломились с грохотом сдвоенного выстрела. Во все стороны брызнули осколки стекла; в воздухе повис туман виски.
— Ты пришел сюда, в мой дом, чтобы шпионить за мной… — Его слова потерялись в новом приступе ярости. — Ты хочешь выведать мои секреты, твою мать, долбанный педераст…
Пеллэм скрестил руки на груди. Не двигаясь с места. Спокойно глядя Коркорану в глаза.
— Не надо, Джимми, успокойся, — послышался голос из противоположного угла.
Это был тот самый парень, на которого обратил внимание Пеллэм, заходя в бар. Самый маленький из всех. С обезьяньей физиономией.
— Джимми…
— Это говорит виски, — заметил другой.
— Послушай, мистер, наверное, тебе лучше… — начал было третий.
Но Коркоран их даже не замечал.
— Ты пришел в мой дом, твою мать, в мой район и выспрашиваешь обо мне! Я слышал, чем ты здесь занимаешься. Я знаю. Я все знаю. Ты думаешь, я что-то не знаю? Какой же ты глупый козел! Вот такие придурки как ты и испоганили здесь все. Это вы отняли у нас Кухню. Мы пришли сюда первые, а затем нагрянули вы, козлы, со своими камерами, и смотрите на нас как на долбанных насекомых!
Встав, Пеллэм стряхнул с рубашки осколки.
Еще одним свирепым ударом Коркоран обломил стулу оставшиеся ножки.
— Кто дал вам право? — подавшись вперед, завопил он.
— Джимми, он вовсе не собирался тебя обидеть, — спокойно промолвил Обезьянья физиономия. — Не сомневаюсь в этом. Он просто задал несколько вопросов — и больше ничего.
— Кто дал ему право? — взвизгнул Коркоран.
Схватив другой стул, он швырнул его через весь зал. Бармен сосредоточенно вытирал и без того сверкающие стаканы.
— Джимми, выпей, — умоляющим тоном произнес кто-то. — Успокойся!
— А вы, долбанные педерасты, молчите и не вмешивайтесь, вашу мать!
В руке Коркорана блеснул черный пистолет.
В зале наступила тишина. Никто не шелохнулся. Казалось, все присутствующие оказались каким-то образом подсоединены к пальцу, лежащему на спусковом крючке.
— Слушай, Джимми, угомонись, — прошептал Обезьянья физиономия. — Сядь и успокойся. Давай без глупостей.
Подняв с пола стакан, Коркоран подошел к стойке и схватил еще одну бутылку «Бушмиллза». С грохотом поставил ее на стол перед Пеллэмом. Наполнил стакан до краев.
— Сейчас он выпьет со мной и извинится, — взбешенно прорычал Коркоран. — Если он это сделает, я отпущу его на все четыре стороны.
Подняв руки, Пеллэм мило улыбнулся. Он повернулся к бармену.
— Хорошо. Но только мне содовой.
Как в фильме «Шейн». Алан Лэдд заказывает для Джои содовую. Пеллэм просто обожал этот вестерн. Он смотрел его раз двадцать. Все его одноклассники хотели быть Микки Мантлом; Пеллэм мечтал о том, чтобы стать режиссером Джорджем Стивенсом.
— Содовой? — прошептал Коркоран.
— Если нет, то «Пепси-колы». Нет, подождите, лучше диетической «Пепси».
Бармен шагнул к холодильнику. Стремительно развернувшись, Коркоран направил на объятого ужасом владельца заведения пистолет.
— Не смей, твою мать! Этот педик выпьет виски и…
В воздухе мелькнула черная кожа, и вдруг Коркоран оказался на полу, лицом вниз, с заломленной за спину правой рукой. Пистолет очутился у Пеллэма.
Черт побери, неплохо. Пеллэм до последнего мгновения сомневался, вспомнит ли он, как выполняется этот прием. Но все произошло на полном автомате. Это осталось у него с тех времен, когда он пятнадцать лет назад работал каскадером и участвовал в съемках батальных сцен какого-то дрянного фильма о войне в Индокитае. Приемам рукопашной борьбы Пеллэма научил постановщик трюков.
Схватив пистолет ирландца, Пеллэм обвел им по очереди всех шестерых громил. Не выпуская запястье Коркорана.
Никто не двигался.
— Козел! — взвизгнул Коркоран. Пеллэм выкрутил ему руку сильнее. — О черт, можешь считать себя покойником, долбанный…
Еще сильнее.
— Ну хорошо, козел, хорошо, сдаюсь.
Отпустив запястье Коркорана, Пеллэм приставил дуло ему к виску.
— Как ты грубо разговариваешь, — с укоризной произнес он. — Значит, король Адской кухни, да? Знаешь все? В таком случае, ты должен знать, что я собирался предложить тебе пятьсот долларов за то, чтобы ты выяснил, кто поджег дом на Тридцать шестой улице. Вот чем я занимался здесь. А что получил? Мне пришлось поставить на свое место юнца, который давно не мылся.
Пеллэм направил пистолет на Обезьянью физиономию. Тот поспешно поднял руки. Пеллэм вежливо произнес:
— Будь добр, принеси мне диетической «Пепси».
Обезьянья физиономия, помявшись, направился к стойке. Материализовавшийся из ниоткуда бармен, казалось, был при смерти. Он испуганно посмотрел на Коркорана.
— Дай же ему «Пепси», твою мать, долбанный козел! — проревел тот.
Дрожащим голосом бармен промямлил:
— Я… гм… Дело в том, что у нас нет…
— Сойдет и «Кока-кола», — сказал Пеллэм, направив пистолет на грузного парня с тупым лицом. — Брось свою штуковину на пол, хорошо?
— Выполняй! — проворчал Коркоран.
Пистолет с грохотом упал на пол. Пеллэм ногой зашвырнул его в угол.
— Сэр, прошу прощения, вы просили диетическую «Коку»? — дрожащим голосом спросил бармен.
— Мне все равно.
— Слушаюсь, сэр.
Открывая банку, бармен едва не уронил ее. Уверенной рукой налив газировку в стакан, Обезьянья физиономия отнес его Пеллэму.
— Благодарю.
Залпом выпив стакан, Пеллэм поставил его на стол и попятился задом к двери, на ходу вытирая лицо салфеткой, которую предусмотрительно передал ему громила.
Поднявшись с пола, Коркоран повернулся к Пеллэму спиной и вернулся за столик. Долговязый ирландец уселся на свое место, откупорил бутылку пива и начал бодро говорить, веселый и жизнерадостный. Подчеркивая основные места ударом бутылки по столу, он прочел красочную лекцию о «Восстании на пасхальной неделе», «черно-пегих»,[45] голодном бунте 81-го года — так, словно Пеллэма уже не было в зале.
Разрядив пистолет, Пеллэм забросил патроны в ведерко со льдом на стойке, а само оружие зашвырнул в угол к первому пистолету. Затем вышел на испепеляющий зной.
