— Тропа «Джолиет», — произнес он.
— Это что такое?
— Туда они пошли.
— А… — протянул Льюис. — Ты так думаешь?
— Да. — Он развернул карту. — Мы сейчас здесь.
Харт указал на точку, от которой провел пальцем вверх к северу.
— Эта коричневая линия и есть тропа. По ней они прямиком доберутся до поста рейнджеров, обозначенного вот здесь.
Но Льюис не мог сосредоточиться. Он продолжал смотреть в сторону озера.
— Надо признать, это лихо. То, что они придумали.
Харт не собирался оспаривать это утверждение. Подплыв на ялике к месту, где затонуло каноэ, они обнаружили, что женщины установили в него спасательные жилеты, имитируя присутствие людей, и вытолкнули лодку подальше от берега. Но самым гениальным был крик после одного из выстрелов. Кто из них кричал — Бринн или Мишель? Харт не сомневался, что это была Бринн.
Ему не часто доводилось оказываться в ситуации, где противника следовало перехитрить. Отчасти ему даже нравилась подобная новизна, но все же гораздо больше хотелось, по своему обыкновению, держать все под полным контролем. Естественно, он предпочитал вступать в схватку с четким пониманием, что исход ее неизбежно будет в его пользу. Это как работа с черным деревом: материал с норовом — одновременно очень прочный и хрупкий. Он легко раскалывался, и сотни долларов шли коту под хвост. Однако, если не торопиться и соблюдать осторожность, можно заранее предвидеть любую случайность, а конечный результат выходил просто на заглядение.
Так что за штучка эта Бринн Маккензи?
Запах аммиака.
Бах, бах, бах! — звуки выстрелов ее пистолета.
Да, эту женщину можно уподобить эбеновому дереву.
Боль в раненой руке переключила его мысли на другую беглянку: что собой представляет Мишель?
Это пока только предстояло выяснить.
— Значит, ты собираешься отправиться в погоню за ними? — спросил Льюис, выпуская облачко пара.
— Точно так.
— Знаешь что, Харт? Я планирую совсем другое.
Это еще мягко сказано.
Льюис продолжил:
— Все пошло наперекосяк. Эта сучка тебя подстрелила и хотела всадить пулю в меня. Помощница шерифа… Ловушка в ванной. Ты или я. Один из нас мог сейчас быть слепым. И тот выстрел по мне в спальне. Она промахнулась на какой-то дюйм.
«Я умею уклоняться от пуль».
Харт промолчал. В отличие от Льюиса он не обозлился на женщин, находя их поведение вполне естественным. Как повадки того зверька, что попался им здесь. Ясное дело, они и должны сопротивляться.
— Так вот о чем я сейчас думаю, — сказал Льюис. — Мое единственное желание — поскорее убраться отсюда к чертовой матери. Она из полиции, Харт. Живет поблизости. Ей эти места знакомы. Сейчас она уже на полпути к дому рейнджеров или чему-то еще, где в заповеднике установлены телефоны… А потому нам нужно уносить отсюда ноги. Назад в Милуоки. Кем бы ни была эта стерва, Мишель, хрен она пойдет нас опознавать. Она же не полная дура.
Он похлопал себя по карману, где лежала ее сумочка с полным именем и домашним адресом.
— А помощница шерифа и не могла разглядеть нас толком. Так что самое время возвращаться к первоначальному плану. Выходим на шоссе и тормозим машину. Что скажешь?
Харт скривился.
— Что ж, Льюис, — произнес он, — очень соблазнительный план. Так и хочется осуществить его, честное слово. Но только мы не можем сейчас этого сделать.
— Гм… У меня на этот счет другое мнение. — Льюис говорил теперь спокойнее, серьезнее, окончательно отбросив ухмылочки.
— Мы должны покончить с ними.
— Должны? Кому должны? Где это записано? Слушай, ты, вероятно, считаешь меня трусом? Так вот, я никого не боюсь. Ночью против двух баб? Для меня это — тьфу! Хочешь, расскажу тебе одну историю? Как я ограбил банк в Мэдисоне в прошлом году.
— Банк? Никогда этим не занимался.
— Мы взяли пятьдесят тысяч.
— Весьма впечатляет, — сказал Харт. В среднем по стране при ограблении банка добыча преступников составляла три тысячи восемьсот долларов. Но Харту была известна и другая статистика: девяносто семь процентов грабителей банков полицейские арестовывали в течение первой же недели после налета.
— Еще бы не впечатляло! Так вот. Там был охранник. Хотел стать героем. У него оказался запасной пистолет у лодыжки.
— Возможно, из бывших копов.
— И я так подумал. В самую точку. Он начал стрелять. Я огнем прикрыл своих ребят. Стоял совершенно открыто. И не давал ему шевельнуться. А сам даже не пригнулся. — Он засмеялся и помотал головой. — Один из нашей группы, водила, так пересрал, что уронил ключи от машины в снег. Ушло минуты две, чтобы их нашарить. Но я удерживал охранника на месте. Стоял во весь рост, даже когда перезаряжал ружье, а вдали уже завывали полицейские сирены. И мы благополучно смылись.
Он сделал паузу, словно давая Харту возможность переварить услышанное. Потом продолжил:
— По-моему, надо всегда делать только то, что имеет смысл… Ты бьешься до конца, если тебя вынуждают. А когда есть возможность, удираешь, как черт от ладана. Мы можем свести с ними счеты позже.
Льюис снова похлопал по сумочке Мишель.
— А сейчас из этой затеи ничего хорошего не выйдет. Все уже пошло не так, как надо, — повторил он.
Траурный звук пронизал сырой воздух. Крик какой-то птицы, понял Харт. Кто-то из водоплавающих или сова, а может, ястреб — в этом он совершенно не разбирался. Он присел на корточки, откинул со лба прядь волос и сказал:
— А по-моему, Льюис, ничего у нас не вышло неправильно, если по большому счету.
— Как же не вышло? С той минуты, когда она взяла тебя на мушку, все пошло вкривь и вкось. — Льюис кивнул в сторону дома и окинул Харта скептическим взглядом.
— Просто это дерьмо мы могли предвидеть. Обязаны были предвидеть. Пойми, когда ты делаешь выбор — берешься за такую работу, например, — случается всякое, абсолютно все что угодно. Дело может обернуться так или эдак. Как нынешним вечером. Кому-то из нас могли запросто отстрелить яйца…
Или ранить в руку.
— Меня лично никто не заставлял жить такой жизнью. Как и тебя тоже. Мы сами пошли на это, а потому часть нашей профессии — все хорошенько продумать, предусмотреть любую случайность, составить подробный план. Каждый раз, отправляясь на дело, я тщательно его планирую, то есть до мельчайших деталей. Меня трудно застать врасплох. Поэтому сам процесс выполнения задания для меня довольно скучен, поскольку заранее я множество раз прокрутил его в голове.
«Семь раз отмерь, один раз отрежь».
— Ты спросишь, а как же нынешний вечер? Я сумел просчитать девяносто пять процентов того, что должно было случиться, и на этой основе составил план действий. Однако не побеспокоился об оставшихся пяти процентах — и именно в них, как оказалось, фигурировала эта Мишель, решившая потренироваться в стрельбе. А должен был предвидеть и это.
