расхотелось. От ужаса.
– Давай-давай, – усмехнулся капитан. – Не прибедняйся, ты же красил наши кашээмки.
– Не кашээмки, а миномет, – в тысячный раз напомнил я. – И не целиком, а одну гусеницу. При этом мы чуть не обрушили бокс и раздавили бочку с растворителем. А если у меня теперь штаб упадет?..
– Тебе многие скажут большое спасибо, – меланхолично ответил Мужецкий.
Из туалета вышел сержант Рабинович. Сапоги у него были в крапинку цвета детской неожиданности.
– Это не те, – сказал он на всякий случай.
– Да вижу, вижу.
Я выпросил у него на дембель кожаные курсантские сапоги. Они мне очень нравились – в отличие от офицерских, у них были голенища раструбами. И выглядит забавно, и полезная в хозяйстве вещь.
– Вы когда закончите? – спросил я.
– Дня за три, наверное. Если не нанюхаемся вусмерть. Голова болит, сил нет.
– Ну-ну. Возможно, я вас догоню.
В штабе я осчастливил Олегов тем, что они теперь отсюда никуда не денутся. Парни новость приняли стоически. Поняли уже, кого им навязали в старшие. Все-таки хорошо быть опытным сержантом – можно о многом договориться с офицерами, и многое тебе позволят. Были бы офицеры вменяемые. Эх, Минотавр, как мне тебя не хватает! Жаль, что мы с тобой подружились так поздно.
Пульверизатор я починил за четверть часа, и он начал качать лучше нового. Олеги предъявили результаты экспериментов с известкой, и мы начали вместе соображать, что нам больше подходит.
Тут распахнулась дверь одного из кабинетов, и в коридор выглянул заспанный сержант.
– Друг мой! – обрадовался я. – То-то думаю, кого тут нет?! Дежурного по штабу нет! А он, оказывается, есть! Ты чего за телефон хватаешься? Ты положи трубочку, положи.
– Я хотел узнать, где смена… – буркнул сержант, усиленно протирая глаза.
– А туточки смена! И ей очень интересно знать, почему разбито окно на лестнице, не горят три лампы дневного света, не работает сушилка в туалете, а на двери пятой комнаты нацарапан косой крестик!
Сержант глядел на меня, слегка пошатываясь спросонья, и не мог понять, в чем дело. Я перечислил ему стандартный «набор недостатков» штаба, который не менялся на моей памяти больше года. Все, кто ходил дежурными по штабу, знали его наизусть. Главное было сдать-принять эту лабуду в прежнем виде.
– Могу еще спросить, отчего полы не вымыты, – добавил я.
Сержант посмотрел под ноги и переменился в лице. Вымыть это было нереально. Тут он наконец-то проснулся окончательно. От испуга, вероятно.
– Ты, что ли, меня сменяешь? – догадался он.
– Да. Журнал заполнил? Ну и вали отсюда к чертовой матери, воин. Не видишь, мы тут… Живописью занимаемся. Доисторической.
– А расписаться?..
– А все на месте? На двери пятой комнаты по-прежнему нацарапан мой любимый косой крестик? Или к нему уже пририсовали еще две буквы?
– Да там он, там, можешь сходить посмотреть.
Я расписался в журнале и с удовольствием пожелал сержанту попутного ветра. Мне больше не нужны тут были чужие люди. Я собирался учинить над штабом надругательство, равного которому в ББМ еще не случалось.
Последующие дни и ночи в моей памяти спрессовались. Это была безумная гонка с короткими передышками. Олеги пахали, как проклятые. Иногда нам помогал Шнейдер.
Сиротин, придя в штаб, очень удивился, когда я встретил его со штык-ножом на поясе и повязкой дежурного.
– Теперь эти двое у меня вот где, – объяснил я, показывая сжатый кулак. – Постоянный контроль.
– Нормально, – оценил Сиротин, – вижу службу войск! А это что?..
Он заметил «тестовые» участки стены, на которых мы пробовали мое изобретение – разные смеси белой краски с известкой.
– Если все получится, у вас будет ослепительно белый штаб.
– Как в больнице? – насторожился майор.
– Ничего общего. Это будет похоже скорее на зал электронно-вычислительных машин, – вдохновенно наврал я. – Конструкторское бюро. Каждый раз, проходя по коридору, вы будете ощущать чистоту и свежесть – то, что нужно для плодотворной службы.
– А-а! – впечатлился майор. – Ну-ну.
Я тут же забросил штык в тумбочку и отправился красить.
Пульверизатор качал, как зверь, но распылял плохо. Мы долго с ним мучились, кое-как забелив потолок, а стены уже проходили валиками. Результат мне показался занятным: наша адская смесь давала на стенах едва заметную шероховатую фактуру. Исконный зеленый цвет стен под этой фактурой исчезал напрочь с одного прохода. А главное, эта гадость не пачкалась и не осыпалась, когда высыхала. Хотя должна бы. А может, так и продержится? Почему нет? Если не мыть. Плесни водички – тут она себя точно покажет. Или не покажет. Черт ее знает. Выдумали фигню какую-то.
