Однажды, она пришла в комнату мадам утром, с выкройкой нового платья и застала хозяйку, беспокойно смотревшую в зеркало.
– Не беспокойтесь, мадам, вы хороши, как обычно, – сказала она. Она взяла щетку для волос и стала их осторожно расчесывать.
– Я нашла седые волоски, – сообщила Тео. – Я вырвала их, но появятся новые. И кожа пожелтела.
– Этот ужасный климат старит вас. Но он не заметит. Он будет считать вас все так же красивой.
На этот раз намек не вызвал возражений. Она и хотела показаться ему привлекательной. Каждый день после того письма она ждала, и нетерпение ее росло. Просыпалась и засыпала она с мыслью о его визите, и новый день приносил новое разочарование.
В комнате все уже было готово. Купидон или кто-то еще из негритят постоянно стояли у ворот. Им было велено сообщать обо всех всадниках. Почему-то она была уверена, что Мерни приедете верхом. Он не любил громоздких карет.
Но никто не приезжал. Пришли только ненадолго Вильям Алгернон и Полли Элстон. Они все сидели, пили пунш и вели светскую беседу на веранде, а Тео все ждала, когда они уйдут. Вдруг он приедет, когда здесь, эта критически настроенная родня! Опять им придется притворяться, что они мало знакомы, иначе в семье мужа будут чесать языки. Она старалась не показывать своих чувств, расспрашивая из вежливости про Элизу и здоровье полковника Вильяма. А разговаривая с ними, она все время посматривала на дорогу.
– А когда Джозеф вернется из Колумбии? – спросил Алгернон.
Тео увидела, что Купидон идет в их сторону, и сердце ее забилось. Она вдруг встала, потом снова села. Купидон повернул к жилым помещениям.
– Простите, – сказала она удивленным гостям. – Я думала, кто-то идет. Я… не знаю, когда он приедет. Может быть, на этой неделе.
– Джозеф становится важной политической фигурой, – заметил Алгернон.
– Вы должны гордиться им, – добавила Полли. – Он, пожалуй, станет губернатором.
– Пожалуй, станет, – согласилась Тео, все думая, когда же они уйдут. Может быть, он приедет как раз сейчас, когда смеркается, утомленный после долгой дороги? Но когда гости, наконец, ушли, он не приехал. Она зажгла все лампы внизу, чтобы дом был гостеприимно освещен. Надеяться было еще не поздно. Большинство всадников не любят ездить ночью, но Мерни это не раз случалось делать. Она вспомнила, что очень мало знала о его экспедициях. Теперь у них будет возможность поговорить. Просто поговорить, думала она, он ведь теперь мне друг, а не возлюбленный. Теперь, когда он сам узнал несправедливость, можно будет поговорить и об ее отце. Он может помочь советом. Как радостно будет поговорить с ним об Аароне! О, почему он не едет? Она прижала руки к груди.
Она села за письмо отцу, но дело на этот раз продвигалось плохо. Она не стала писать ему о Мерни. После того, как он приедет, она расскажет отцу, как он изменился. Надо, наконец, чтобы их вражда исчезла. Но это потом.
Она начертила карту, скорее грубую схему, его возможного путешествия. Если бы она знала о нем подробнее! Она делала отметки на бумаге. Сент-Луис, дорога Натчез, через Теннесси, потом через Джорджию в Каролину. Она, кроме того, знала по своим поездкам на Запад, что в дороге могут быть опасные задержки.
Часы пробили полночь, когда она неохотно ушла к себе в комнату. Может быть, завтра…
Той ночью ей приснился сон. Она стояла у могучей реки, рев воды оглушал ее. Когда она подошла к нему, он раскрыл ей объятия, и его поцелуи казались ей восхитительными, как никогда.
– Я знала, что ты придешь, – сказала она ему, и, обернувшись, не удивилась, что здесь же с ними ее отец. Он был молодой и улыбчивый.
– Теперь я счастлива, – сказала она им, и, хотя голос ее заглушал шум воды, она поняла, что они услышали.
Проснулась она с чувством радости. Это знак, подумала она, немного стыдясь своего суеверия. Сегодня он точно приедет.
В тот день она напевала популярные песенки, много и весело играла с Гампи на лужайке. Он очень просил ее пообедать на новом месте у реки, но в этом она отказала ему. Она боялась оставить дом хоть ненадолго. Мальчика она развлекала сказками и историями. Не обращая внимания на хихикавших слуг, играла с ним снова и снова среди виргинских дубов в прятки. Когда она поймала его, он сказал:
– Я и не знал, что старые люди умеют так бегать.
– Я еще не такая старая, – засмеялась она.
– Кажется, нет. Ты сейчас не выглядишь старой. Ты выглядишь красивой.
– Правда, мой хороший? Ну, наверно, это потому, что я счастлива.
– А почему?
– Потому… потому… – Она вдруг умолкла.
Ей снова показалось, что Купидон бежит с новостью. Но никого не было, только ветерок шевелил ветки.
Гампи игра надоела.
– Уже скоро ночь, мама, может, пойдем домой? Холодно.
– Что ты! Еще не поздно. Солнце еще не скоро сядет.
– Оно уже село, – сказал он удивленно. – Посмотри на реку. Давай поиграем дома, мама. Холодно.
Она обняла его, чтобы согреть. Молча пошли они домой.
