каштановые, как у нее.
– А Аарону будет приятно узнать, что я так хорошо читаю? – спросил мальчик. Благодаря матери, он постоянно хотел заслужить одобрение далекого дедушки, которого все еще помнил и любил.
– Конечно! – улыбнулась она.
– О, почему от него нет писем? – Она мучилась обычным вопросом. Она невольно отвлеклась от разговора с сыном, глядя на аллею виргинских дубов, словно хотела силой своей воли приблизить далекое.
Вдруг она услышала топот копыт, а затем увидела несущегося к ним всадника. Она испытала мгновение безотчетной радости и облегчения.
Но, конечно, это был не Аарон. Это был Джозеф, вернувшийся из Джорджтауна. Ей было не до того, чтобы удивляться ярости, написанной на его лице, когда он спешился и, громче чем обычно, заорал, вызывая мальчишку с конюшни. Он тяжело взлетел на ступеньки крыльца, сунув ей под нос газету:
– Вот, почитай!
Она тупо уставилась на него. Его смуглое лицо побагровело. Его всего трясло. Гампи тихонько вскрикнул, съежившись и пряча глаза от сердитого отца.
– Прочти, ну же! – закричал Джозеф, указывая трясущимся пальцем на газету.
Она взяла газету. Это была «Ричмонд Иквайер» от 27 марта 1807 года.
– Черт побери! Ты что, читать не умеешь? – За его обозленностью она чувствовала страх.
Она посмотрела на подрагивающие перед глазами строчки.
Ей показалось, что столбы на крыльце покачнулись и зашатались. Пальцы ее судорожно комкали газету.
– Это неправда! Это их новая ложь.
– Неправда? – зло передразнил он ее. – Bсe неправда, что не нравится тебе или твоему отцу! Он схвачен, миледи, понятно вам? Заключен в тюрьму и скоро будет повешен. В этот раз ему не вывернуться, как удавалось раньше.
Он подмял стек и что было сил ударил по перилам; куски белой краски разлетелись во все стороны.
Гампи закричал от страха и начал плакать. Тео осторожно подтолкнула его:
– Беги отсюда, дорогой, быстрее! – Когда ребенок заковылял прочь, она повернулась к Джозефу. – Как смеешь ты так говорить о моем отце? Как ты смеешь?
– Как я смею? – заорал он, – Как ты смеешь вовлекать меня в эти предательские заговоры и тупоумные интриги? Слава Богу, я не имею ничего общего с его недостойными махинациями.
Она задохнулась от возмущения.
– Ты имеешь к этому отношение. Ты верил в это предприятие, был предан ему. Ты дал на это деньги. Ты бывал на острове Бленнерхассетов и был там одним из участников проекта…
Его душила ярость, он сжал кулаки, но ответил он все же гробовым спокойствием:
– Ты ошибаешься, Теодосия. Я не был заинтересован в амбициозных планах твоего отца. Не был я и на острове Бленнерхассетов.
Она вскинула голову. Сначала она остолбенела, и ей показалось, что она ослышалась.
– Ты никогда не был на острове? – переспросила она.
– Я не виделся с полковником Бэрром с тех пор, как он появился здесь незванным в октябре прошлого года и вынудил меня оказать ему гостеприимство.
Смятая газета выпала из ее рук, и легкий ветерок унес ее с крыльца. Тео механически наблюдала, потом обернулась к Джозефу, и во взгляде ее была такая сила презрения, что она пробила броню его ярости.
– Я сделаю все, чтобы не помешать твоему маленькому обману, – сказала она и быстро пошла прочь.
Он схватил ее за плечо:
– Постой, Тео, что ты собираешься делать?
Она высвободилась, не зло, но так, словно он был неодушевленным предметом, мешающим ее движению вперед.
– Я собираюсь в Ричмонд.
– Я запрещаю тебе. Я не хочу, чтобы кто-то из моей семьи имел отношение к этому позорному делу.
– Но я поеду. А ты, если хочешь, можешь считать, что я не принадлежу к твоей семье.
Он отпрянул. Весь гнев его испарился. Он выглядел подавленным.
– Не надо так, Тео. Ты знаешь, я люблю тебя. Ты понимаешь, я ведь и о тебе беспокоюсь. Твой отец совершил позорный поступок.
