Второй звонок
Прошла неделя. Мы с Женей делали все, чтобы не затрагивать скользкую тему: сами дураки, кого послушали. Вова над нами подтрунивал:
– Я думал, с пацанами нормальными работаю, а тут какой-то лоходром, оказывается. Кому доверять, кому не доверять – ну никакой чуйки, комерсы хреновы! Ну ладно Евгений Эдуардович – но ты-то, господин президент! Можно подумать, ты героиновых мало видел – что, похож?
Не похож. Правда, сонливость еще больше увеличилась – но, с другой стороны, а вы помотайтесь каждый день в роддом!
Из больницы Бубел забрал жену с новорожденной дочкой в пятницу утром, как сейчас помню. Нас попросил не вмешиваться: дело семейное, да и ребенка страшно сглазить.
– Совсем соблюдать приметы не будем, но недельки две-три ребенка никому показывать не буду, – прикидывал он. – А отмечать – уже после Нового года, когда у меня зашивка кончится.
– Ну, ты развязывай-то в пределах разумного…
– Да ладно, я полгода не пью – и прекрасно себя чувствую! Тяпнем немножко под такое дело, и хорош. А в феврале, может, опять подошьюсь.
Выходные у меня получились на редкость благостные. Настроение прекрасное, а Графу я даже завидовал. Ничего, и у меня дети будут – и, разумеется, не от такой страхолюдины.
А в понедельник позвонила Марина.
– Володя пропал, – сообщила она тусклым голосом.
– То есть как это?
– А вот так. В субботу сказал, что уходит на пару часов по делам – и с концами. Звоню на пейджер – хоть бы хрена. Он там не развязал, случаем?
В «пьющие» периоды жизни Бублика сообщения о его пропаже редкостью не были, но тут-то чего? Я обзвонил пяток общих знакомых. Подумал – и все-таки набрал Рому.
– Слушай, чего ты там на Графа гнал? – решил я начать издалека. – Смотрел я его вены: чистые, как у младенца.
– А чего бы им не быть чистыми? – хмыкнул Роман. – Он же герычем не по вене, а по ноздре закидывается. Эффект чуть слабее, но именно что чуть-чуть.
– Так что ж ты мне сразу не сказал?!
– А ты меня слушал, что ли? Блякнул и трубку сразу бросил, даже не попрощался. Все правильно, он и у меня дома пару раз нюхал, пока мы ему это дело не запретили.
– И где он теперь может быть? – Я офигел настолько, что задал откровенно дурацкий вопрос.
– Это уж вы сами ищите. У меня точно нет, такие подарки нам без надобности.
Я вызвонил Иванова – по счастью, он был в Москве и с утра уже заседал на Старой площади.
– Евгений Эдуардович, Бубел куда-то запропал.
– Героин?!
– Вот даже и не знаю. Исключить не могу. Короче, приезжайте, думать будем.
Думать, собственно, было не о чем. Просто так Вова посередь бела дня пропасть не мог, у бабы какой-нибудь зависнуть – и подавно. Значит, остается два варианта. Или запил на радостях от рождения ребенка – это, как ни странно, хороший вариант. Или прав Рома (разговор с ним я сразу пересказал подъехавшему Евгению), и Граф прикалывается по «белому». Вариант не просто плохой, а хуже некуда.
– По-любому, – рассуждал я, – искать имеет смысл в бомжатнике у Марата. Если бухает – точно там, да и с наркотой скорее всего тоже.
– И что вы предлагаете делать?
– Чего делать – чего делать! Свистать всех наверх, вот чего. Высвистим и Комиссарова, и Мишку-157 – и устроим там шмон по полной. Ох, я кому-то не завидую!
По счастью, пробки в 97-м году и в будни были не безумные, а Мишке так вовсе с «Сокола» ехать минут пять. Дождались Сашку и отправились по давно уже забытому, казалось, адресу.
Дальше все было штатно, вот только удержать Мишку от немедленной раздачи обитателям блат-хаты оказалось сложнее, чем обычно. А когда мы увидели, в каком состоянии Вова, тут уж оставалось только успокаивать экс-десантника, чтобы не произошло смертоубийства. Каюсь, я не сдержался и сам прорезал пару увесистых пинков по ребрам господ бомжар.
На Графа было реально страшно смотреть. Бледный как смерть, трясущийся, весь в мыле, он лежал в углу под кучей одеял. Рядом было наблевано.
– Он пил или героином закидывался? – грозно спросил Михаил у местных жителей, но те лишь дрожали от страха и ничего членораздельного произнести не могли. Миша стал засучивать рукава.
– Да погоди ты, еще не хватало тут мясо устраивать! – одернул его я. – Сейчас сами выясним. Вова, ты бухал?
– Н-нет… Ох, больно!
– Что болит?
– Все болит. А-а-а!..
– Разберемся. Героин?
– А-а-а! Болит!
– Героин?
– Да, – раздуплился Бубел.
– Понятно. С собой еще есть?
– Нет. Ой-й! Все извел уже.
– Точно?!
– Д-да…
– Ну чего, грузим клиента! – Комиссаров понял, что началась его работа. – А вам, козлам… – Он не закончил и ограничился тем, что хорошенько пнул ближайшего ханыгу. – В общем, в следующий раз…
– В следующий раз я тут просто все сожгу на хер, – завершил за него Миша, недобро зыркая на нечистую публику. – Ладно, давайте мне сюда этого Графа, до машины я его уж как-нибудь сам дотащу.
Делать на хате было действительно нечего. Ко всему прочему, разило там так, что святых выноси.
Ломка
Соседка бубликовского семейства по коммуналке померла на редкость вовремя – где-то за полгода до нынешних событий. Нехорошо так говорить, да чего уж там. Бабушке было уже под девяносто, и в последние годы она впала в полный маразм.
Родственники, о которых всю дорогу не было ни слуху ни духу, тут же объявились. Но квартиру никто не приватизировал, а потому до поры до времени их удалось нейтрализовать, а комнату старушкину пока присвоить. Для начала оборудовали там детскую.
И очень вовремя оборудовали, надо сказать. Даже думать не хочу, как сложилась бы судьба свежезабранной из роддома девчушки, если бы все это безобразие происходило у нее на глазах. И без того дико жалко было Марину, которая время от времени отлучалась через стенку кормить.
А в «гостиной» тем временем дела были препаскудные. Обзвонив знакомых и описав симптоматику, я убедился, что о передозе речь, по счастью, не идет. Всего-навсего ломка.
Героиновый передоз мне пришлось за год до этого наблюдать по всей длине. Крабовская Света подторговывала дрянью – и как-то раз, когда я сидел в соседней комнате, к ней зашел очередной кандидат в дилеры. Кажется, Доктор подогнал: он вообще последние годы любил поиграть в подобные игры; не
